В избушке и впрямь, пожалуй, не велись даже мыши. Белесая плесень затянула углы. На земляном полу, там, куда через открытую настежь дверь проникал солнечный свет, пыталась прижиться крапива. Видимо, она была очень упрямой, эта спутница запустения. Судя по несмятой, необломанной крапиве, избушку никто не навещал по крайней мере с весны.
На нарах топорщились голые пихтовые сучья — хвоя давно облетела с них, ржавчиной легла на пол. Но поверх охапки дров около железной печурки белела береста, словно тот, кто ушел отсюда последним, прежде всего собирался затопить при возвращении печку.
Фиксатый заглянул под нары, обшарил полочку над окном, загремел обнаруженным там коробком спичек, опрокинул берестяный чумашек с окаменелой солью.
— Не густо! — покачал он головой, метнулся к печке, в темный угол между нею и стенкой и заорал торжествующе: — В цвет угадал, батя! Пофартило!
То, что он бережно извлек из мусора в углу, оказалось недокуренной пожелтевшей от времени самокруткой.
Он потушил ее, послюнив палец, после двух коротких затяжек. Уселся на порожке, с блаженной улыбкой прислонясь к косяку.
— Плыву…
Петр Сергеевич задумчиво смотрел вдаль.
— Тропа отсюда может вести только к жилым местам. До Ангары не должно быть больше двадцати — тридцати километров, пожалуй…
Завернув окурок в трубочку из клочка бересты, Фиксатый встал и сказал жестко и повелительно:
— Хватит чудить, пошли!
Испытанный обоими страх перед другими людьми, не связанными мертвым узлом бегства от закона, давал ему право на это. Но Петр Сергеевич отрицательно качнул головой.
— Нет…
Тогда вор презрительно сплюнул ему под ноги и, отодвинув плечом, вышел. За дверью приостановился, ожидая, что остающийся окликнет, передумав. Не услыхав окрика, молча швырнул Петру Сергеевичу спичечный коробок, найденный в избушке, и нырнул в пихтачи.
Петр Сергеевич остался один.
Подняв оставленные спички, повертел в руках, рассеянно спрятал в карман. Потом, придерживаясь за низкую притолоку, пробрался к нарам. Сел на ломкие, покрытые гусиной кожей давности ветки.
Следовало собраться с силами.
Но сил не было, не с чем было собираться. Потому он ограничился тем, что доковылял до ручья и опустил ноги в ледяную воду. Он даже портянки оставил, снял только чуни с галошами. Когда ноги онемели в холоде, Петр Сергеевич перемотал портянки, не сумев отжать их как следует. Обулся. Встал, опираясь на хлипкую березку, что росла рядом. Наконец оторвался от нее, перебрался по камням через ручей, к обнажению.
Сколько километров прошел он после того по водоразделу? Разве станешь считать их, если на каждом шагу почти — в россыпях под корнями вывернутых ветром деревьев и прямо под ногами, даже не прикрытую мхом, — видел красную, насыщенную железом землю? В глубоких промоинах — руслах недолговечных потоков талой воды — он находил черную щебенку магнетита, покрытую ржавой корочкой.
Петр Сергеевич не представлял еще себе размеров залежи, только на глаз мог прикинуть содержание железа в породе. Но и этого было вполне достаточно для празднования победы.
— Победы?..
Невеселая усмешка искривила его запекшиеся губы.
В избушку притащился поздно вечером, вместе с потемками. Кажется, ему удалось определить примерное простирание пласта к северу от того места, где поднял утром первый осколок руды. Завтра нужно будет проследить геологию участка между двумя водоразделами на юго-юго-восток. Нужно! Легко сказать!..
Весь день, забывая про больные ноги, он думал только о границах рудного тела, пытаясь угадать их через толщи пустых пород. Ни о чем другом он даже не вспоминал.
Несколько моховиков да сыроежек попались на глаза, когда возвращался — поневоле пришлось возвращаться к избушке, завтра надобно будет идти вниз по водоразделу. Грибы, которые не в чем даже сварить, две или три горсти ягод, тоже собранных мимоходом… А ему необходимо продержаться еще день или два, возможно, и три дня. Надо разведать площадь месторождения, форму, характер покрывающей свиты, если уж нельзя узнать мощность. Надо, необходимо?.. Нет, позвольте, он, видимо, рехнулся. Зачем это нужно ему, беглому заключенному Бородину, «врагу народа»? Он определенно из ума выжил!
Но разбираться в этом сейчас не хотелось. Некогда.
В печке гудит пламя — спасибо, бригадир оставил спички! Так, грибы он разложит прямо на горячее железо, не забыть только присолить их. Ах, если бы один ломоть хлеба! Сто или двести граммов!
Обжигаясь, Петр Сергеевич глотал полусырые, пенящиеся от жара скользкие лохмотья. Грибов оказалось так мало! Какой он все-таки дурак, что не догадался собирать их днем! Можно было бы набрать полный накомарник. И на кедр влезть мог попытаться хотя бы, встречаются же такие, ну, удобные, что ли, кедры! Увлекся, как мальчишка, обрадовался, что расчеты подтвердились. Как будто они могли не подтвердиться! Теперь уверился, можно сказать, эмпирически — и не собрал грибов. Да это же сущий идиотизм!..