— Может, пока батареи из работанных подберем, Виталий Александрович? Я посмотрю, — сказал Генка и с деловым видом заспешил наверх, к дому. Он не собирался именно теперь подбирать батареи, только воспользовался предлогом для ухода. Обогнув дом, направился к паразитологам. К Эле.
На крыльце лаборатории Сергей Сергеевич делал зарядку. Синий тренировочный костюм подчеркивал его костлявую худобу. Генка, усмехаясь, подумал, что ученый похож на сухую надломленную лесину, раскачиваемую ветром. Недоставало только, чтобы он и скрипел при этом, как скрипит сломанное дерево.
— Доброе утро! — сказал Генка. — Эля встала уже?
Вместо Сергея Сергеевича ответила Вера Николаевна, вышедшая выплеснуть воду из умывального таза:
— Доброе утро, Гена! Сегодня Элю пушкой не добудишься. Впрочем, попытайтесь. Возможно, вам это и удастся. — Голосом, движением глаз и улыбкой она подчеркнула, что у Генки имеются какие-то особые возможности разбудить заспавшуюся девушку. А Генка принял это как должное и естественно, без тени смущения.
— Сама встанет.
Он был уверен, что Эля проснется, услыхав его голос, во сне узнав о его приходе, как, наверное, узнает птица о времени отлета и таянии снегов там, куда собирается улетать. Как узнал бы он сам о приходе Эли.
Сергей Сергеевич, перестав переламываться в пояснице, спросил его совершенно некстати:
— Гена, вы не объясните мне, почему в Ухоронге хариус предпочитает именно красную искусственную мушку? Я почти не встречал здесь насекомых такого цвета…
Генка пожал плечами: совершенно не хотелось думать — почему. Не занимало это сейчас. Вот почему Сергей Сергеевич и Вера Николаевна не спросят, сообщил ли он инспектору, кто погубил лося? А если Эля успела уже рассказать, что сообщил, почему равнодушны к этому сегодня, тогда как вчера чуть не с кулаками на него лезли?
— Сергей Сергеевич, я ведь сказал инспектору… Про Шкурихина. Честное слово!
Ученый, занимавшийся теперь приседанием, застыл на корточках с раскинутыми в стороны руками.
— Так я же ни минуты не сомневался, Гена, что вы это сделаете!
Генке показалось, что Сергей Сергеевич оправдывается, как будто его обвиняли в чем-то. Вот чудак!
— Конечно, никто не сомневался, — подхватила и Вера Николаевна. — Просто не поняли сначала, что вы оригинальничали.
— Я не оригинальничал.
— Ну… говорили несерьезно. Во всяком случае, позже мы все решили, что вы поступите как должно. Как поступил бы любой.
Генка отвернулся и дернул углом рта: товарищи «мошкодавы» считают его разговор с инспектором самым обычным? Вроде разговора Сергея Сергеевича про хариусов и насекомых? Любой!.. Значит, так поступили бы отец или тот же Костя Худоногов? Черта с два!.. Но почему он не подумает, как поступил бы Мыльников? Или Михаил, капитан «Гидротехника»?
Он поступил нормально. По-человечески. Потому что и бате, и Косте Худоногову, и Петьке до всех остальных дела нет. Станет разве Шкурихин заботиться о ком-нибудь постороннем, как Мыльников? Или, как капитан Мишка, ругать Кондрата за тех девок? Нет, конечно. Скажет: моя хата с краю! И верно, его хата с краю. И у бати с Костей — тоже с краю. Забрались подальше от людей, как волки. А он, Генка Дьяконов, собирается с людьми жить. И поступать должен, как все люди, как вот эти москвичи, и Мыльников, и вообще как любой. По-справедливому, а не по-волчьи.
— Знаете, — сказал он в полутьму сеней, где Вера Николаевна стояла около горячего керогаза, — я, верно, не оригинальничал. Я не допер…
— Гена! Что за выражение?
— В общем не разобрался. Конечно, любой должен сказать, если такое дело. Если хочет, чтобы справедливость была.
— И еще страшно быть равнодушным человеком! Страшно и постыдно! — сказал Сергей Сергеевич и пошел мимо Генки в дом. А Генка подумал, что ученый нашел более правильное слово для определения собственных Генкиных мыслей. Потом он услышал Элин голос за дверью, и все до единой мысли выскочили из головы. Дверь распахнулась.
— Генка? — обрадованно удивилась девушка и смешалась, увидев Веру Николаевну. Самую капельку смешалась, потому что следом, моргая жмурящимися после сна глазами, сказала просто, без наигрыша: — Мы с тобой сумасшедшие. Я, например, совсем не выспалась.
— Лягте пораньше сегодня, — посоветовала Вера Николаевна.
Эля взглянула на нее сияющими глазами, движением, головы показав на Генку:
— Так он и даст! Но до чего же хорошо на реке ночью! Вера Николаевна, милая! Словно в сказочном царстве!
— Конечно, — согласилась та и почему-то вздохнула. — Умывайтесь, Эля, уже время завтракать.