— Сейчас! — Девушка улыбнулась Генке и вдруг закричала с притворным гневом: — Ну-ка, убирайся отсюда, не мешай!
— Ладно, — сказал он, — уберусь. Вечером приду, ага?
— Очень ты нужен здесь!
— Нужен! — дерзко заявил Генка.
— Ты уверен? Тогда приходи через час, так и быть. Кажется, сегодня мы дома. Правда, Вера Николаевна?
— По-видимому! Михаил Венедиктович решил отказаться от таежных участков. По ним накоплен достаточный материал.
Долгим оказался этот час. Генка успел позавтракать. Отобрать три батареи для нового бакена, перепробовав добрый десяток. Пособить отцу в установке фонаря и автомата-выключателя на бакене, погрузить бакен и «щуку» — плотик бакена — в лодку.
— Петьку-то где черт носит? — сердито спросил у сына Матвей Федорович.
— Кондрат его на катер позвал.
— Пошто? Не знаешь?
Генка пожал плечами: не хотелось заводить с отцом неприятный разговор.
— Придет Петька — сплаваете, поставите бакен, — пытаясь подражать Мыльникову, приказал Матвей Федорович. — Между первым и вторым. На половине. Половину сметете угадать? Хитрости нету — посередке поставить.
Отец направился домой. Генка дождался, покамест он свернет за угол, к крыльцу, чтобы тоже уйти — к Эле. Бакен не обязательно сию же минуту ставить, день долог!
Он уже поднимался на косогор, когда над второй тропкой — от домика, занятого москвичами, — показалась Эля. Генка не стал спускаться вниз до того места, где сходились обе тропинки, а начал махать прямиком, норовя ставить подошвы сапог ребром, чтобы не скользили по крутому склону.
— Ты не занят? — спросила Эля.
Он покачал головой: нет.
— Тогда знаешь что? Давай пойдем!
— Куда?
— Ой, да разве не все равно? Вот, прямо по берегу. К тому мысу, — она покосилась на катера, мимо которых следовало пройти, и, тряхнув волосами, перевела взгляд на Генку.
— Что еще за катер? Тоже ваш?
— Речной надзор. — Расследовали, отчего получилась авария.
— Нашли причину? — без интереса спросила Эля.
— Причина ясная — рулевой плохо смотрел. Старшине катера крепенько дадут прикурить, пожалуй. Ну, а нам добавочный бакен поставить Мыльников приказал.
Эля, полуобернувшись, бросила еще один взгляд на катер — прощальный.
Сразу же за ключом, как только густо разросшийся на его берегах тальник скрыл их от любопытных глаз, если таковые и следили за ними, Эля, замедлив шаги, прижалась к Генкиному плечу. Уверенная, что он не даст оступиться, запрокинула голову, глядя в небо, и чуть-чуть отвернулась, уклоняясь от его губ.
— Потом, ладно? Слушай лучше, как поет река.
Генка покорно притворился слушающим, а Эля, помолчав, бросила на него быстрый взгляд и рассмеялась.
— Знаешь, я столько хотела сказать тебе, — ужас! Ну, всякого, про нас обоих. А теперь не знаю, о чем говорить!.. Понимаешь?
— Понимаю, — сказал Генка, в самом деле понимая состояние девушки. Он тоже собирался очень многое сказать и не находил нужных слов. А если бы нашел, их все равно не хватило бы: куцыми и фальшивыми становятся иногда самые расчудесные слова.
Прижимаясь друг к другу, чувствуя тепло друг друга и радуясь этому теплу, оба не видели дороги под ногами, не замечали камней и колдобин на ней. Они шли, теплом своих тел, и заботой бережных рук, и молчанием, говорящим о бесконечно многом — как музыка, рассказывая друг другу все то, что намеревались рассказать. Пожалуй, слова даже мешали бы!
Шли почти возле самой воды, не устающей перекатывать на новые места отмытые добела песчинки. На отмели, переходящей в довольно крутой скат берега, щетинился дикий лук, все еще не желающий отцветать. Его шарообразные сиреневые цветы, неяркие и некрасивые, казались наколотыми на острые лезвия стеблей. Бабочки-поденки, тоже некрасивые, тоже неяркие, изредка опускались на них и тотчас взлетали, часто, испуганно махая крыльями. Склон берега был вовсе голый, растрескавшийся, изрытый черными норами ласточкиных гнезд. А на реке, среди неопрятных, похожих на плесень или накипь, скользких трав, по заблудившимся бревнам расхаживали вороны, охотящиеся за дохлой рыбой. И тем не менее Эля сказала, блестя глазами:
— Посмотри, до чего же здесь хорошо! Правда?
— Здесь плохо. Дальше, где скалы начинаются, там — да!
— Не ври, везде хорошо! Ой, Генка! Какая там рыба плеснула! Ты видел?
Генка видел только одну Элю.
— Вон там, за травой… Наверное, таймень, да?
— Чего ему здесь делать, у берега? Щука.
— Тогда огромная! — восторженно согласилась Эля.