Не выказывая удивления, человек спокойно достал из костра головню. Отворачивая от жара лицо, прикурил махорочную самокрутку. Помахав головней, чтобы вспыхнула ярче, осветил сначала Фиксатого, а потом его спутника. Словно не веря, вглядываясь, шагнул ближе:
— Начальник, Пётро Сергеич?… Кажись, вы?
Тот вскинул голову, удивился.
— Простите, не узнаю…
— Да Плотников я! Проводником с вами ходил. Еще тайменя стрелял под Каменной Рассохой… Пониже шиверы… Вы на блесну поймали…
Петр Сергеевич вспомнил.
Ослепительный золотой день «бабьего лета». Взятый у коллектора спиннинг и громадная стремительная рыба, вырывающая его из рук.
— Позвольте, так вы… Господи, позабыл имя…
— Иннокентий Савельев…
— Ну да, Иннокентий Савельич!.. Как же, помню! — воспоминания заставили его на мгновение оживиться, забывая о настоящем. — Вы еще убежавших лошадей нашли…
— Точно, было такое. От мошки в болото упороли… Ну, здравствуйте. Опять, значит, в наших краях? Поди, все железо ищете?
— Нашел! Нашел, Иннокентий Савельич! Хотел вот попросить товарищей помочь мне…
Он осекся.
— Ошибочка!.. — смущенно умеривая бас, вмешался в разговор старик Тимофей. — Ясно, товарищ. Катер тут у нас, так завтра попробуем катером сплыть до Стрелки. Вы извините, мы вас за беглых приняли. Такие у нас места, не горазд добрые люди встречаются… Эх, да вы, знатко, ужинать хотите? Сидор, навесь уху на огонь.
— Я очень устал, — тихо и успокоенно промолвил Петр Сергеевич. — У меня очень болят ноги. Я хочу только спать…
— Это мы мигом, товарищ! В каюте на барже вас устроим. Сидор, тащи из балагана подобрей доху… Идемте! Одежонка, видишь, у них! — виновато развел он руками, обращаясь к Плотникову. — Ошиблись…
Несколько человек, протягивая кисеты, окружили Фиксатого.
— Неловко получилось…
— Одежда — она действительно…
— Видать, поблудили в тайге…
Фиксатый степенно скрутил папиросу, прикурил от поданного огня и рукой размахал клуб дыма.
— Магнитная аномалия. Слыхали? Термин специальный такой. Это когда компас не помогает, потому что железа много. Не крутится компас.
— Эвон как! Что и говорить, без компаса в тайге никуда… — пособолезновал, судя по голосу, пожилой и наивный человек. Зато мальчишеский ломающийся тенорок опять занасмешничал:
— Вовсе не крутится, собака? А ты не загнул маленько?
Его одернули:
— Ладно тебе вязаться! Добро, что выбрались все же люди. Долго кружали?
— Долго. У начальника ноги мошка изъела. Изорвались все, погорели у костров. Хорошо, на избушку наткнулись, а там кое-какие тряпки нашлись. Что это за избушки такие попадают в тайге?
— Охотники рубят. С осени продукты завезут конями, самоловы наладят. У которых по две избушки в заводе, от одной до другой белковать зимой ходят. Чтобы как раз за день успеть.
— Я в одной даже самосаду нашел; видно, забыл хозяин.
— До новой охоты оставил, не тащить же назад в деревню. Это в которой же, далече отсюда?
— Далече. Километров сто будет… — легко соврал Фиксатый.
— Да… Досталось же тебе, парень!
Тот пожал плечами, сплюнул в костер.
— Такая работа — коллектор-практик. Еще и рюкзак с образцами приходится другой раз таскать. А как там у вас, братцы, уха?..
Покамест ночной гость ужинал, ему успели рассказать, что колхозники «Сибиряка» приплыли ломать камень для нового коровника. Все сюда с низовьев за камнем плавают, удобный он для построек, плитняк, да и к воде близко. Берег чуть ли не на три версты из такого вот камня сложен. Работы осталось дней на пять, чтобы полностью загрузить баржи.
— Трудновато в колхозе? — спросил Фиксатый, поддерживая беседу.
— Сам понимать должен: много ли годов прошло, как война кончилась? Работники еще не подросли, рук не хватает. Да и где она, парень, нетрудная-то работа?
— Если работа по душе, трудности нипочем! Вот, скажем, ваша геология, легко разве?
Фиксатый почему-то глубоко, хмуро вздохнул.
Вряд ли он видел, как перемигивались его собеседники. Не слышал и приглушенного разговора поодаль от костра:
— Как бы не попер чего этот «геолог». Птицу по полету видать…
— Глазами-то — зырк, зырк!
— Может, и из таких. Всякий народ в партиях попадается. Сезонники. С бору по сосенке набирают.
Старик, устраивавший на ночлег Петра Сергеевича, положил конец пересудам:
— Нечего сумлеваться, правильный человек. Он еще до войны здесь тайгу мерил. С ними Кешка Плотников за проводника ходил. Хвалит его Кешка.
Он говорил о Петре Сергеевиче, но это изменило и отношение к Фиксатому. Даже молодой насмешник принес ему ватник — положить в изголовье.