— Хватит, — сказала она тихо. — Это чудесно, но — не хочу.
Отошла к своему креслу.
— Кроме того, — улыбнулась она, — завтра приезжает ваша невеста... то есть твоя невеста.
Она подала руку, холодную и сухую, и Игорь вышел.
Он медленно шагал по улице, глядя на луну, которая золотой монетой висела над кронами деревьев.
Они приехали почти одновременно: дообеденным скорым поездом — Алица и через полчаса — отец Игоря. Зашли в кафе выпить пива и черного кофе, потом Игорь привел их к себе на квартиру, в квартал над городом. Отец открыл большую сумку и вынул бутылку домашней паленки, большие куски домашней колбасы и сала, жареного цыпленка, перец, помидоры и тщательно завернутый рулет с маком; во всем Игорь узнавал заботливую руку матери, и на мгновение у него перехватило горло от чувства благодарности. Все трое уселись за стол, резали колбасу, клали на хлеб; Алица мелко нарезала помидоры с перцем. Когда доели, Игорь налил вина, отец с Алицей закурили сигареты, а Игорь — трубку. Было тихо и приятно.
— Ну, похвались, сынок.
Отец свободно откинулся на стуле, сложив руки на животе, и по старой привычке не выпускал сигарету из губ.
— Чем похвалиться? Привыкаю. Вот уже оперировал.
Отец был доволен.
— Оперировал, говоришь? Ну и как, хорошо резал?
Игорь не удержался от улыбки; почему люди думают, что хирург только режет?
— Хорошо, — ответил он, — хорошо резал.
Отец кивнул.
— Тебе тут нравится?
Игорь пожал плечами:
— Нравится.
Вмешалась Алица:
— Тут блеск, только я бы тут долго не выдержала. Заработай как можно больше — и возвращайся.
Игорь понял ее так: как можно больше, а главное — как можно скорее. Он любил Алицу: современная, с хорошим вкусом — и с запросами. Красивая и, казалось ему иногда, несколько холодная. Целуясь, она отстраняла его: «Осторожно, прическу испортишь». Или: «Ну, хватит. Этого достаточно. Тебе пора заниматься». Но он знал, что она верна ему и в мыслях, и в поступках. Строга к себе и к другим. Строже всего — к нему. У нее были длинные, стройные ноги и лицо словно для рекламы.
— Конечно, Алица, — сказал он. — Накоплю побольше и вернусь в Братиславу. Если там будет место.
Разговаривая, они пили вино и покуривали.
— Место найдется, — сказала Алица. — Небольшая протекция — и всего добьешься. Сам знаешь.
Он кивнул:
— Знаю.
Отец положил на стол руки, похожие на большие кузнечные молоты.
— Мать шлет тебе привет, — с теплым чувством проговорил он. — Радуется, бедняжка, что ты в люди вышел. Мы-то в свое время учиться не могли. Да и ты немало денег нам стоил!
— Ладно, отец, — перебил его Игорь. — Знаю. И я вам благодарен. Только не надо преувеличивать.
Отец побарабанил пальцами по столу, будто играл на рояле.
— Я не преувеличиваю. Хочу только, чтоб тебе было хорошо. Чтоб денег хватало и чтоб ты не экономил гроши.
— Не беспокойтесь, свекор! — подхватила Алица. — У врачей всегда много денег. Кстати, — обратилась она к Игорю, — тебе, кажется, должны были прибавить зарплату.
Он пожал плечами:
— Пока не прибавили.
Доливая бокалы, Игорь зажег погасшую трубку.
— Врачу каждый что-нибудь да сунет, — вставил отец, — Хоть бутылку коньяку.
Игорь остановил его нетерпеливым жестом руки:
— Эх, отец, не надо об этом. Вы ведь знаете, что я на этот счет думаю. Не хотите же вы, чтобы я брал взятки с пациентов.
Отец поднял брови, лицо его вытянулось.
— Какие взятки? — сказал он удивленно. — Крона-другая — это не взятка. Больные спокон веку дают врачам.
— Конечно! — нетерпеливо вмешалась Алица. — Не понимаю, о каких принципах ты говоришь, — повернулась она к Игорю. — Ты приехал сюда зарабатывать, а не принципы утверждать.
Игорь покачал головой:
— Это — нечестный путь... — Все это начало раздражать его: главный врач, Марта, теперь еще и отец с Алицей. Он чувствовал, что сопротивление его ни к чему не ведет, что он запутывается в невидимой сети.
— Э, нет, — в свою очередь возразил отец, двигая по столу бокал, который в его руках казался не больше пуговки, — не говори, что это нечестно. Я вот что скажу: вспомни, сколько хлопот было, пока тебя приняли в университет. Да я три раза ходил к председателю комиссии и всякий раз прихватывал бутыль паленки. И он брал, даже не краснел.
Игорь нервничал: он резко затягивался, табачный дым щипал ему гортань и глаза.
— Оставим это, — сказал он. — Может, меня и впрямь не приняли бы без паленки. Так что же мне, один подкуп заглаживать другим? Не могу я оправдываться тем, что так поступают другие. Кто-то должен этому воспротивиться, — он положил трубку на стол и выпил.