– Наоборот, – возразил Ультар, – Я согласен с суждением нашего младшего брата. Нести такую страшную вещь в Монастырь - значит приковывать к нашей общине всё вражеское внимание, глаза всех его зримых и незримых слуг. Магам-же Воды я всецело доверяю: если и кто сможет проникнуть в суть этого тайного предмета, это они: закаленные долгими злоключениями в проклятой Долине Рудников, искушенные в древних знаниях неведомых нам затерянных земель и, будучи служителями Бога Равновесия, вовек не горячие до скорого суда.
Сразу-же после слов магистра Ультара вспыхнула и тотчас разгорелась бурная перепалка. Магистр Таламон грозно настаивал что артефакт необходимо вверить паладинам, что умеют управляться с магическим оружием; отринувший на время привычную неуверенность магистр Серпентес вторил мнению Таламона, но с его мыслью о рыцарях-паладинах не соглашался, считая что и у самих отцов монастыря хватит мудрости обуздать артефакт а при нужде направить его на военное дело; разгорячившийся Ультар клеймил обоих опрометчивостью, особенно ополчившись против Серпентеса: – не с Барадаром надобно было лясы точить и выслушивать пустые бредни про Некроманта а наоборот, держать врага подальше от монастырских стен а самому спешить к Магам Воды за советом!
Посреди рокочущего перебранного гвалта молчаливо восседал Верховный Магистр Пирокар, облокотив ладонями отяжелевшую от шума голову. Безотрадно склонилось и трое младших Магов – обычно словоохотливые Исгарот, Хиглас, и Каррас, лишь изредка поглядывая на ушедшего в раздумья Верховного Магистра. В своем безмолвном отстранении Пирокар казался совсем незначительным и слабым, словно являлся вовсе не предводителем общины, а изжившим свое время ветхим дигнитарем, которого к общему совету если и приглашали, то разве что из-за памяти о былых свершениях и заслугах. Отцу Исгароту хотелось вскочить из-за стола и угомонить галдящее собрание крепкой монастырской розгой. Словно угадав мысли пожилого Мага, магистр Пирокар грозно возвысился над спорщиками и, воздев над собой настоятельский скипетр, озарил мрачные чертоги книгохранилища ослепляющим всполохом света. По залу разнесся властный гул волшебного пламени, робко затрепетали и потухли языки медных светильников, следом-же воцарилась накатившаяся из ниоткуда гробовая тишина.
– Вот он – наш истинный лик! – запальчиво воскликнул Пирокар. – Дом, разделившийся сам в себе, не устоит! И, похоже, не такой уж и мнимой является наша раздробленность, не такой уж и нарочитой как давеча настаивал уважаемый брат Серпентес. Во что превратилась наша обитель?! Да и не только обитель, а церковь Инноса в целом! Ушедши в себя и затворившись от внешнего мира нас стали терзать постоянные споры, склоки, холерные распри, то и дело пожаром распаляющиеся из тленных мелочей! Возвысившись над мирским, презрительно отвернувшись от земного, перепоручив дело духовного воспитания лже-пастырям и невежественным огорожим кутейникам мы покинули наше стадо, бросили родную паству, и оставили людей прозябать в безутешной заброшенности. Оставили их в воздухе висеть без надежды, а сами тут восседаем – жестокие привратники благодетели! А ведь раньше двери храма Господнего были отвернуты для каждого и ни один проклятый привратник не смел требовать мзды. Нынче-же монастырь торгует спасением, меняя человеческие души на овец и золото; горе-же такому спасению, братья мои! Есть во всем этом и моя тяжелая вина: как предводитель я должен был не только о мудрости тревожиться, но и не упускать из вида закона естественного. Кто из вас помнит этот закон? Боюсь что никто, раз уж даже я, ваш духовный отец, запамятовал о нем. А меж тем закон этот гласит: всяк подорвавший в человеке веру, всяк доброго прихожанина от церкви отвернувший будет наречен убийцей! Ибо, мертвя веру в Бога тем-же самим мертвишь веру в бессмертие, а следом и живую силу - естественное человеческое желание продолжать жить. А ведь человеку, добрые мои братья, принадлежит юдоль земная, равно как ему-же и завещано Царствие Небесное! Вот тогда и восторжествует зло, тогда и справит пир наш извечный враг, когда человек вконец отринет церковь, отучится от благодетели и сам начнет плодить и множить грех, без чьей либо сторонней помощи. То будет царство врага, когда руками человека сделается все позволено! Так что полноте, хватит. Сегодня-же я покончу с этим срамным затворничеством нашей общины, с сегодняшнего дня церковь Инноса на Хоринисе воедино сплетается с судьбою людей и не покинет их покуда есть в ней Благодетель Божия. Слушайте-же меня и внемлите моему наказу!
Восседающие за столом магистры в благоговейном трепете склонили головы и, воздев руки к небесам, восславили Господа за мудрое наставничество Пирокара.
– Повелевай, милостивый пастырь, и наказание твое будет исполнено! – хором молвили Маги. Пирокар-же с доброй улыбкой простер над ними свой скипетр и осенил собрание благословляющим символом Инноса.
– Слушайте меня: как уже было сказано, мы опережаем врага всего на один только шаг и было бы крайне опрометчивым переоценивать ширину этого шага. Стоит нам только оступиться, споткнуться по неосторожности, или ненароком свернуть не туда, то он тотчас нагонит нас и тогда победа зла станет неизбежной. Поэтому нам следует действовать дерзновенно, но вместе с тем не пренебрегать осторожностью, ни на минуту не упуская из вида путеводную мудрость Господа. На нашу долю выпадает разрешение двух главных бед: нашествия орков и секретных помыслов врага. Что до орков, то сказывается мне – час уже пробил! Оглядывая мысленным взором прибрежные воды, я слышу грохот черных парусов, плескание вёсел, крики погонщиков, и злой лязг вороненных ятаганов. Вторит-же этому скверному шуму бравый клич защитников города, а на горизонте разгораются первые страшные всполохи грядущей бури. Война вплотную подошла к Хоринису! Но одним рыцарям-паладинам и стражникам её не сдержать, неполные хоругви и слабые знамена ожидает неминуемая погибель. Засим, сейчас как ниогда настало время закопать старые дрязги и слить силы ратных мужей воедино: добрый брат Таламон, ты – старый воевода и лучше прочих тебе открываются благородные души солдат! Отправляйся-же не мешкая к пажитям Онара где обретается некогда покрытый славой многоопытный генерал. Иди к нему и убеди его отвернуться от старых обид, из-за которых огромное наемничье войско до сих пор цепляется с королевскими знаменами, не желая соединять с ними силы. Укрепи его сердце верой в Инноса и растолкуй не таясь, что бездействие перед грядущей погибелью города губительно для него самого: число врага не поддается счету, пользуясь-же раздором среди людей он сначала задушит мнимого недруга наемников, а потом поспешит добивать их самих. Лучше тебя, брат Таламон, нет человека для этой задачи, и коли согласен ты принять её из рук своего предводителя, то прими с благословением и поспеши!
– Воля твоя будет исполнена, Преподобнейший мастер! – Таламон глубоко поклонился и припал к деснице Пирокара, тот осенил его символом Инноса и благословил.
– Младший брат Хиглас, приблизься, – скомандовал Пирокар, – Ибо для тебя тоже есть задача. Слушай и, буде на то твоя воля, прими её вместе с моим благословением.
– Преподобный отче, командуй! – сказал, припав на колено маг Хиглас.
– Как и отцу Таламону, тебе тоже надо спешить и боюсь, что попадешь ты в самое сердце пожара: бьющемуся с орками городу необходима помощь мудрых! Возьми с собой тех магов и послушников, что возжелают присоединиться к столь опасному походу, и не мешкая ступай в Хоринис. Там разыщи молодого лорда-командующего по имени Андре, благослови его от моего имени, и передай следующее: королевское войско ни к в коем случае не должно, жертвуя всеобщим благом, запереть себя в западне и сгубить свои ряды в неравной битве. Коли город не удержать, то отступайте к пажитям Онара, соединяйтесь с генералом Ли и не страшитесь холодного приема наемников – церковь Инноса позаботиться о том, чтобы её святым рыцарям и поборникам был оказан достоенный братства людского прием. Вот, возьми мой перстень в качестве ручательства и вручи его лорду Андре, дабы почтенный паладин знал, что Церковь Инноса более не дремлет, а проснувшись вышла на войну!