– Дай угадаю, – угрюмо молвил Бард, – Значит двое, говоришь, из чудного ларца: низкорослые, кряжистые, в черных одежах с алыми кушаками, на поясе каждого – по здоровенному ятагану, говором – гортанны, да и в целом выглядят крайне недружелюбно, что лучше и близко не подходить. Ну как, угадал?
– Угадал! – изумленно воскликнул охотник, – Но… так значит, это знакомцы ваши?
– Леший бы побрал этих знакомцев! – сквозь зубы процедил Сид, – Вот уж кого, так этих лихоимцев на пристани не должно быть, но раз есть – то значит сплоховали наши дела, не удалось отцу Исгароту врага задержать, прошла тать как вода через сито! Тут уж, право дело, и нам впору пятки маслом смазывать пока голова на плечах стоит.
– Так я и знал, – Барда одернуло дрожью, – Странно только что с этими двумя нет и третьего, главного, сам знаешь кого.
– Видно решил, проклятый, что подручные и без него справятся!
– Значится угодили вы в немалый переплет, – выговорил охотник, – Ежели злодеи эти по ваши души. Но друзья отца Исгарота – они вестимо что и мои друзья, так что одних я вас тут не оставлю. Велено вам значит Магов Воды разыскать, так? Ну а раз велено то к ним и пойдем, правда о прямой дороге придется забыть. Но оно может так даже и к лучшему – кто торной дорогой пойдет, к тому сугонь быстрей подгребёт! Да мне, по правде говоря, не лишним было-бы у магов тех поврачеваться. Пошел бы конечно и к отцу Исгароту но видимо не разыскать его больше подле старой Часовни.
– Отец Исгарот с нами шел, – добавил Сид, – Только вот решил у моста покараулить против погони… эх! Освяти господь его душу, добрее него на острове не водилось человека!
– Чуется мне что рано ты отца нашего доброго хоронишь, – возразил охотник, – Но как-бы то не было, собираться надо сейчас. Я-то, конечно, прежде чем сюда воротился следы запутал как следует, сообразно следопытской науке, но эти ведь тоже – чай не лыком шиты, разыщут в итоге нашу стоянку, да и время поджимает: на ту сторону реки отсель никак не переправиться, поэтому сообразим крюк через южные откосы, а после сразу возьмем на восток – там уж и маги.
Быстро покончивши со сборами и наполнив баклаги прохладной водой из реки, путники спешно начали всход и уже к полудню оставили за спиной поросшие густым лесом приречные склоны. Быстро кончились богатые тенью и прохладой буковники, в лицо подуло колючим юго-западный ветром, весь день взбирались они по изрезанному оврагами косогору то и дело нарываясь на непроходимые осыпи и глухие обрывы, которые приходилось подолгу обходить, изыскивая кажущиеся невероятными тропы. Порядком притомившись, к вечерней поре путники притулились подле устья неприметной ложбины, которая словно проделанный человеком водоток врезалась в окрестные скалы, полого поднимаясь наверх и огибая огромные, поросшие рыжими мхами и лишайником валуны. Костров рассудили не жечь, поэтому подкрепились всухомятку. Иссушенные южным ветром глотки спасала лишь холодная речная вода, которую, впрочем, решено было строго экономить из-за очевидной сухости края. Солнце меж тем опустилось, скрывшись среди ребристых кряж, со стороны Миненталя потянуло морозным ветром. Скучившись и плотно закутавшись в припасенные охотником шкуры, путники попытались уснуть, но не смотря на усталость сон все никак не приходил. Казалось, будто бы на округу опустилась некая вередящая сердце тяжелая пасмурь.
– Скажи, Драгомир, – молвил Сид, постукивая от холода зубами, – Ты всегда охотой промышлял или была у тебя какая-другая, прежняя жизнь?»
– Охотником уродился, – кивнул Драгомир, – Но жизнь все-же была другой покудамест в городе работал, при мастере Эгоне – это который до мастера Боспера гильдией ловчих заведовал. То были добрые времена, еще до войны, а как началась валка – так я из города ушел, подальше от суеты. Но, если уж всю правду выкладывать, то из города меня не сколько суета, сколько безработица выжила. Даром что мог-бы жить безо всяко промысла – благо наохотился я в свое время на тугую мошну с золотом, знай живи себе припеваючи, в ус не дуй, но только я такого не умею, вот и ушел.
– Безработица? – удивился Бард, – Вот уж не думал, что она и охотников косит – казалось бы вот он, бесконечный лесной промысел!
– Кого только не косит, – проворчал Сид, – Я третьеводни десять пар башмаков износил, с ног сбился да так и не нашел никакой работенки в этом распроклятом городе, чтоб его леший! Видимо все прахом пошло и дальше сделается только хуже. Но, право дело, взаправду не мог подумать что и охотников нынче невзгода сваливает. Как это вышло что работы нет для вашего брата?
– А так оно вышло, – понурив голову молвил Драгомир, – Ведь прежде как было: в Хоринисе ловчим промыслом гильдия верховодила, мудро магистром Эгоном управляемая, гильдия-же и распоряжалась всеми делами сообразно «Книге Охотника» которую в былые времена составил знаменитейший Кастор – главный егерь Робара Святого. Ну, покуда жили и промышляли по Книге то никакой беды не бывало – всяк знал, что ему делать: когда охотиться, на кого зверя, в угожую-ли пору да за каким трофеем, ловушку где ставить, как тиски срабатывать, и прочая с прочими. Но, что, пожалуй, важнее, всякой охотник с семейством ощущал уверенность в завтрашнем дне: уверен был старый, отошедший от дел егерь что молодой его сын не помрет без прожитка, уверен и молодой, зная, что при гильдии его всегда ждет справная работа. Почему? Потому что гильдия! Она уж распорядится, каждому охотничьего дома отроку долю промысла отмерит, выделит справедливо чтобы не стряслось голода, лихой нужды, или ссоры между соседями. Ведь гильдия – это суть братство! Со своим правилом разумеется, с суровым и крепким законом, пошлины тоже обязательны с прибытка, но основа всего – забота о благе всеобщем, всеобщая-же суть забота. В общем так оно у нас было заведено, покамест на остров не заявился проклятый губернатор Лариус и одним росчерком пера все это дело не похерил. Гильдию упразднили за якобы ненадобностью, охотничий-же промысел перепоручили разномастным хандельникам. Что-же тут началось! Хандели смекнули по-свойски, сообразно купецкому разумению, и измерив труд наш товарным мерилом перестали давать работу. Ведь так оно у торговцев в ихних законах прописано: «дабы купить работу задешево не спеши давать её люду, лучше-же отними - тогда она и подешевеет!» С той поры и стала нашего брата безработица грызть, иным-же сразу заявили, дескать, лишние вы руки: тот трофей, что вы тут добываете потратив червонец, охотник на Лондрам или Архолос добудет всего за медяк! Кому-же такого надобно? «Нет в вашенском труде торговой отдачи, оттоль нет прибытка, посему и катитесь, охотнички, вниз с горы да на голой заднице!» Только проклятый Лариус с торговцами спевшийся со всего этого дела наживничал: они ему мешок золота через заднюю калитку, он им – нужный указ с подписью на стол. Вот и ушел я из города, от мерзости этой подальше, от греха препаскуднейшего!
– Что-же деется с миром! – вздохнул старина Сид, – Словно откуда ни возьмись выплодилась напасть и, что твое облако саранчи, знай лютует над каждым полем и домом. Откуда оно только берется, все это злодейство!
– Вестимо откуда, – буркнул Драгомир, – То ведь ясно от чего наши беды. Хватит прошлого вспомнить, а там уж и колода трухлявая докумекает – от чего!»
– От чего-же, по-твоему? – полюбопытствовал Бард, растирая замерзшие ноги.
– Все вам, городским жителям, растолковывать надо! – усмехнулся охотник, – А ведь говорят городской люд мудрее сельского, только на поверку оно всегда изнанкой выходит. Я тебе так скажу: много на свете бед, а сколько у бед корней - то даже самому первому мудрецу не сосчитать. У оной беды, о которой толкуем, главный корень из расхлябанности вытягивается: миром пресытившись стали люди не твёрже хлебного мякиша, уповая лишь на неведомые высшие силы, меж тем особливо не задумываясь как оно будет, коли силы эти кто беспорядком раздавит. После кончины Робара Святого, на Миртанский престол вскарабкалась гладкобокая праздность. И ведь так оно обычно бывает, каждый раз когда царство людей из горнила войны, из под знамен ратной дисциплины, перетекает в сложерукую, сытную пору беспечного мира. Сытость порождает разноголосицу, разноголосица – несогласие, несогласие-же – новую войну, к которой праздный мир оказывается неготовым.
– Правда твоя, охотник! – негромко молвил Сид, – Я ведь прекрасно помню как в Миртане, даже и в моей-то Сильденской глуши, расплодилось невесть откуда взявшихся всяческих говорунов, хвостников и шептальщиков. Ходят от села к селу и шипят, злые кривотолки разносят, ну а простому мужику разве другого надобно? Развесит мужик уши лопухом, слушает выставив жадно язык – вот она значит, страшная правда, вот оно что от люда простого власти скрывают! Слушает мужик колобродам на радость, впитывает своим коротким умишком каждую крупицу кривды, а потом и сам начинает как попугай её повторять, изначальное-же вранье сторицей приукрасив. Ну а что-же в это время делает наш сельский староста? А вот что: либо ворон за околицей считает, либо хмеля нализавшись дрыхнет на сеновале! Нет чтобы мигом к бурмистру с докладом, дабы тот повелел шептунов этих разом выловить и языки их поганые горячей кочергой поприжигать , но нет же: чуть что стрясись – ответственных нету! Чья хата – с угла, а чья – с краю, о порядке знать ничего не хотят, да и слыхивать тоже. Вот и развелось всяческих болтунов-Некромантов, от них и всё зло.