Глава Четырнадцатая - Разброд
К утру над неуютным укрытием путников забрезжил слабый, серовато-белый восход. Ветер приутих, но за ночь из-за южных склонов надуло целый ворох влажных облаков. Угрюмо повиснув над округой, они с первыми лучами рассвета стали выпадать промозглой моросью, заволакивая пологие низовья и балки непроглядными клубами туманом. Продрогнув до костей, старина Сид нехотя повернулся на бок и закряхтел: сильно ныла спина, уставшие за прошлый день ноги вместо отдыха будто налило свинцом. Всю ночь он вертелся на каменистом ложе попеременно теряя сон, а если и забываясь – то ненадолго, да и с какой-то мутной тревогой на душе, которая ни на минуту не отпускала. Пуще прежнего тревожил его загадочный черный камень: лежащий мертвым грузом в подпоясном кошеле артефакт будто бы просился на волю. «Он очень голоден» - вспоминал Сид слова отца Исгарота и его последующую тяжелую болезнь, которая наступила сразу после той памятной магической схватки. От этих воспоминаний тревога давила только сильнее.
Бард между тем чувствовал себя привычливо бодро, с невзгодами дороги и непогодой помогала справляться закаленная молодость. Проснувшись раньше Сида и заметив, что охотник опять отлучился, он выполз из-под одеяльных шкур и принялся хлопотать над завтраком, раздумывая чего-бы состряпать из имеющегося скудного провианта, да и к тому-же без очага. Покумекав, он растёр в деревянной кружке пряные травы, аккуратно разбил два припасенных еще с реки яйца кекликов и перемешал все вместе сухарным крошевом, приправив получившуюся густую болтунью небольшой щепоткой соли.
– Ох, кабы можно было все это дело изжарить! – подумал Бард, с сожалением поглядывая на торчащий из расселин сухостой, но огня разводить все-же не стал. Заслышав кряхтение Сида, он подвинулся ближе и протянул ему полную кружку:
– Доброго утречка, старина! Вот, я снова отличился – смастерил вполне пригожий завтрак. Бьюсь о заклад, ты такого не пробовал.
– Доброго и тебе, милсдарюшка! – протянул Сид, любопытно заглядывая в кружку, – А что это там у тебя плещется? Пряно пахнет, вкусно небось!
– Это изысканное Венгардийское лакомство, – важно заявил Бард, – Называется гогель-могель! Правда его принято делать сладким, с обязательным добавлением мёда и крепкого двухгодичного рома, но что уж поделать – чем богаты, тем и потчуем!
Приняв кружку, Сид аккуратненько отхлебнул и, немного почмокав губами, одобрительно закивал головой.
– Про этот вашенский когель-ногель я не слыхал, но у нас в Сильдене похожий напиток называют яичным пивом. Оно к нам из Нордмара пришло: по тамошнему рецепту тоже полагается делать напиток сладким, правда к мёду примешивают побольше густых сливок, или-же заливают доверху жирнющим коровьим молоком.
– Ищ ты, – довольно крякнул Бард, – Вот бы отведать! Но все-же мой гогель-могель звучит, по-моему, лучше.
– А у нас, на Хоринисе, этот напиток гагер-нагером кличут, – раздался голос воротившегося охотника, – И делают его из яиц падальщика, смешивая желтки с виноградным сиропом и растёртым в крошево листом серафиса. Очень сильно помогает от зимних хворей и детских желёзок, до сих пор лесная бабка Саггита сельских пострелят этим снадобьем лечит. Впрочем, завтракайте быстрее, боюсь что новости у меня не самые лучшие.
– Что там? – буркнул Сид, вымачивая остатки напитка краюхой чёрного хлеба. На душе у него итак беспокойно скреблось, поэтому к дурным новостям он отнесся чуть-ли не с полным равнодушием. Бард-же наоборот, мигом отложил еду и навострив уши изготовился слушать.
– Ну, во-первых погода сильно испортилась, – молвил охотник, – Полторы-две версты вверх по склонам мы еще как-нибудь преодолеем, а дальше облака лежат на верховьях и не видно ни зги, поэтому ход придется замедлить. Всяческие же промедления нам сильно не на руку, ведь погоня от нас если и отстала, то не так чтоб уж шибко: в трех верстах книзу есть один холм, старые ловчие его еще «наблюдательным» кличут, с него в погожий день весь край как на ладони раскрывается до самой низины. Погода-то, конечно, нынче дрянь предрянная, но костерок около нижних опушек я все-ж смог разглядеть. Как пить дать, погоня наша лагерь разбила подле прилесных холмовий, ну и как только туманы от реки отойдут, то выступят за нами наверх. Оттоль до нас – вёрст эдак пятнадцать, не больше, а справные мужики хоть-бы и тутошних дорог не зная такое расстояние преодолеют до полудня, особо при этом не запотев. Ну а ежели мы сами до полудня проберемся через тутошние косогоры и свернем наконец на восток, то может от погони наконец отделаемся: восточное плато для быстрого хода крайне пригоже – оторвемся верст на двадцать, а там уж и Маги Воды подсобят.
Наскоро упаковав поклажу и собравшись с духом, путники покинули уже казавшуюся почти родной лощину, выступив обратно на горную дорогу. От непрекращающейся холодной мороси разбитая тропа порядком осклизла, поэтому идти приходилось медленно, пристально следя за каждым шагом. Шли молча; Сид – тяжело припадая на короткий походный посох, Бард – легкой, но в то же время неуверенной поступью, и охотник Драгомир – впереди всех, зорким глазом осматривая округу дабы выискать то и дело теряющуюся меж рытвинами тропу. Пополудню вышли на крутое, поросшее сухим репейником угорье, сизо-серые облака прилегли путникам почти почти-что на макушки. Охотник объявил короткий привал, сам-же отлучился обратно, проведать как там поживает погоня, воротившись-же сообщил что вроде-бы никого видно не было, но из-за выклубившихся книзу туманов округа проглядывалась от силы на полторы версты. Скудно попотчевав двинулись дальше, покатый склон медленно выровнялся и тропа, обогнув небольшую россыпь заросших терновником валунов, повела в сторону глубокого оврага.
– Уже скоро возьмем на восток, – бодро отчеканил охотник, – Горный перевал аккурат за этой балкой, а там уж… – он оборвался на полуслове и, остановившись как вкопанный, тяжело вздохнул. – Вот тебе на! – узкую горловину оврага преграждал возвышающийся до небес обвал.
– Леший меня раздери! – брякнул с досады Сид, устало облокотившись на посох.
– А что, точно не перелезем? – с надеждой в голосе сказал Бард, но поймав почерневший взгляд охотника, тотчас умолк.
– Увы, – хрипло молвил охотник, – Через такой обвал разве что горный козел перескачет, и то не с первого раза. Эх, кабы оно на пол версты дальше осыпалось, может быть и перебрались бы: там овраг ширше становится, там уж как-нибудь краем, а тут… прямо наваждение какое-то, бесовщина!
– С самого начала бесовщина, – задумчиво молвил Сид, – Знать-бы чем она окончится. На мгновение ему показалось что из подпоясного кошеля раздался еле слышимый смех.
– Да что уже там, выкрутимся как-нибудь! – попытался приободрить путников охотник, но голос его предательский дрогнул. – Ох, трясцы его матери! – выругался он тогда, – Значит так: воротимся обратно на склон, а оттуда возьмем еще южнее и пройдем вдоль горных ключей. Не хотел я идти той дорогой, но так оно видимо у нас на роду написано.
– А что с ней не так, с той дорогой? – боязливо молвил Бард.
– Все с ней так, – горько усмехнулся охотник, – Ежели чего, она пожалуй что и поживописней этой скалистой тропы будет! Горные ключи – довольно известная охотничья делянка, в прежние времена там водилось порядком разного зверья, нынче говорят стало поменьше, но все равно тревожно. Ведь если рассудить по-хорошему, нам с тамошней живностью тягаться очень опасно, даже я бы сказал – смертельно опасно. Не к добру молвлено будет, но ты когда-нибудь видел что может с человеком сделать стая голодных глорхов?