– Не смей так на меня смотреть! – неожиданно рявкнул Морйин. Он ударил ее левой рукой – светловолосая голова мотнулась в сторону – и тут же дал ей пощечину правой.
Но Атара призвала всю свою храбрость и подняла голову, горделиво продолжая смотреть на врага. Я чувствовал, что она видит в нем что-то такое, чего не может видеть никто.
– Будь ты проклята! – зарычал он, новым ударом разбив ей губы. Потом повернул лицо ко мне. – И будь проклят ты, валари.
Он перевел дыхание, потом снова крикнул, обращаясь ко мне:
– Сложи меч!
Я повернулся и встретил взгляд Кейна.
– Давай нападем на него сейчас и положим всему этому конец.
Кейн посмотрел на сотню стражей вокруг круга.
– Это наша смерть.
– Нам все равно уже никто не поможет.
– Нет – еще может быть шанс.
– Какой?
Темные глаза Кейна обыскивали стены комнаты, огромный трон, колонны и закрытые железные двери.
– Хотел бы я знать.
Морйин, не переносивший, когда на него не обращали внимания, повел в мою сторону стрелой Атары.
– Сложи меч и я пощажу твою женщину!
– Нет! – закричала мне Атара. – Не смей сдаваться!
– Сделай это! – зашипел на меня Морйин. – Сейчас же!
– Нет! Меч – это его смерть, разве ты не видишь, как он боится?
Морйин отвел взгляд от пылающего меча и посмотрел на Атару.
– А чего страшишься ты, прорицательница? Не смерти, я думаю. И вряд ли боли. Чего-то худшего. Что, если сейчас ты посмотришь в глаза мне и увидишь это. Смотри долго, прорицательница, заглядывай глубоко.
Атара посмотрела на него с ненавистью и презрением, а потом плюнула кровавой слюной прямо ему в глаза.
– Будь проклята! – Он вытер лицо рукавом и яростно моргнул. Потом сунул ей под нос стрелу. – Это одна из тех стрел, что ты всадила в глаза моему сыну?
Я стоял, почти не в силах дышать, глядя, как гнев исказил лицо Морйина и вспоминая смертоносную точность стрел Атары во тьме Вардалууна.
– Мелиадус, – сказала Атара так, чтобы все слышали, – был чудовищем.
– ЭТО БЫЛ МОЙ СЫН!
Морйин выкрикнул это так громко, что камни арок в трехстах футах над нами зазвенели гневом и мукой. Вдруг он протянул левую руку и схватил Атару за длинные светлые волосы, ударил ее головой о камень и прижал. Потом с ослепительной скоростью вонзил в ее левый глаз заостренный конец стрелы, мгновенно выдернул и погрузил окровавленную сталь прямо в ее правый глаз.
Я кинулся вперед, чтобы убить побольше клириков и стражей, надеясь, что смогу добраться до Морйина. Но Кейн вдруг вцепился в меня сзади и обхватил железной рукой поперек горла. Мэрэм схватил мою правую руку, Лильяна быстро вцепилась в левую. Где-то за спиной я слышал, как Дэй кричит, задыхаясь от страха перед Морйином.
Морйин даже не прервался, чтобы взглянуть на меня. Он отбросил окровавленную стрелу. Потом, как хищная птица, как бешеная кошка, как демон, которым на самом деле был, с яростью и ненавистью набросился на Атару. Шипя и рыча, он вонзил свои похожие на когти пальцы в ее лицо, вцепился, трясясь, рыча и терзая, яростно надавливая, разрывая плоть – просунул пальцы в глазницы и вырвал глаза. Неожиданно отпрыгнул и всем показал окровавленные глазные яблоки, подошел к жаровне и швырнул эти кусочки плоти в горящие угли.
Казалось, мой мир потемнел на долгое время, я не мог видеть сквозь страшное жжение, что ослепило меня самого. Высокий ужасный крик разорвал тишину зала. Сначала я подумал, что это Атара закричала оттого, что сделал с ней Морйин, но потом понял, что крик рождается глубоко внутри меня. Когда наконец я снова смог видеть, то не из-за слабого света яснокамней, но лишь из-за ненависти, что наполнила сердце и голову и полностью подчинила меня. Я посмотрел в сторону жертвенника, увидел, как Атара дрожит и плачет, истекая кровью вместо слез из краснеющих глазниц. Морйин стоял рядом, прижимая чашу к ее щеке, собирая струящуюся влагу. Кровь – целый океан крови – ручьями стекала с подбородка Атары. Она падала на пол и бежала по темным канавкам в камне, исчезая в разверстой пасти дракона, словно вода, убегающая в водосточную дыру.
Рука Кейна железным воротником сдавливала мое горло, тело его стало каменной колонной, так что я не мог шевельнуться или вырваться. Его дыхание у моего уха было жарким от желания отомстить.
– Будь проклят Морйин и ему подобные!
Морйин отошел от Атары и смотрел на ее обезображенное лицо, потом глотнул из чаши, которую держал в окровавленных руках, и передал ее лорду Йадому, и тот тоже сделал глоток, прежде чем передать ее другому клирику.
С огромным трудом Атара подняла голову и повернула ее к Морйину, словно бы чуя его присутствие. Сердце ее наполнилось презрением к нему. И тут случилась невероятная вещь. Я увидел Морйина так, как она видела перед тем, как ослепнуть. Маска иллюзии неожиданно спала, и он стоял передо мной таким, каким был на самом деле: не осталось более красоты лица и тела – лишь нечто ужасное, с трудом выносимое. Глаза его вовсе не были золотыми – но болезненно красными, с желто-серыми радужками, а белки налились кровью, словно от вечной бессонницы. Бледную пятнистую кожу обезображивала паутина лопнувших кровеносных сосудов. Под глазами набрякли мешки, а большая часть иссеченных серо-седых волос выпала. Кожа, свисавшая с шеи, все его хищное лицо говорили о жажде жизни и потерянной любви.
Я понял, что никогда больше не смогу видеть его другим. Когда язык его вытянулся, как змеиный, и слизнул кровь с губ, я понял еще одну вещь: он ослепил Атару не из-за Мелиадуса, а из-за того, что она проникла взглядом сквозь драгоценную иллюзию и показала ему в зеркале глаз, что за злое существо он на самом деле.
Он знал! – неожиданно понял я. – Все это время он знал!
Где-то под обманом и ложью, которыми он окружил себя и других, жил человек, прекрасно знавший, как дурно все то, что он делает, – и все равно делал это. Но почему? Потому что люди для него значили меньше, чем животные.
Что есть ненависть? Черная бездна, полная огня, горячее, чем дыхание дракона. Яд, который жжет в тысячу раз больнее, чем киракс. Черная и горькая желчь, что, закипая, собирается в центре человеческого существа. Ошеломляющая боль в сердце, давление в голове, сосредоточение всех слов муки и потрясающего желания причинить другим те мучения, которые испытываешь сам. Это молния. Но не сверкающая, а та ее противоположность, что калечит, сжигает и ослепляет.
– МОРЙИН!
Как он и обещал однажды, я ударил его силой дара, что вложили в меня ангелы. Стрела чистой черной ненависти вылетела из моего сердца через меч и ударила в него. Морйин задохнулся и в изумлении уставился на меня, упал на одно колено, задыхаясь и держась за грудь, а Кейн держал меня, не давая потерять сознание от неожиданной агонии.
– О валари, – выдохнул Морйин, пытаясь восстановить дыхание.
Я и сам перестал дышать. На несколько мгновений и мое сердце перестало биться, я чуть не умер, но потом, когда Морйин восстановил свою силу, я ощутил, как ненависть вновь течет по жилам и воспламеняет все мое существо.
– О валари, – повторил Морйин, поднимаясь и глядя на меня. На бледном, падшем лице было выражение полного триумфа. – Ты в последний раз застал меня врасплох. Ты сильнее, чем я думал, но многому должен научиться. Хочешь, я покажу тебе, как это делается?
Сказав это, он повернулся к Атаре и вперил в нее ужасные красные глаза. Буря ненависти собиралась внутри него. Сердце билось в едином ритме с моим.
– Нет! – крикнул я.
– Тогда отдай свой меч!
– Нет!
– Все, что сейчас случится с твоей женщиной, – сказал Морйин, указывая на Атару, – ляжет на твою совесть.
– Нет, это неправда!
– Ты увидишь, как она умирает, но прежде сам умрешь тысячу раз. – С этими словами он подошел к жаровне и вынул оттуда пылающие клещи.