Расходились в гробовой тишине. Сестра Филди попыталась было взять Макса за руку, но тот лишь сердито отдернул ладонь, словно обжегся от ее прикосновения. Сестра Филди нахмурилась и молчала всю дорогу. А перед самыми дверями спальни остановилась:
- Вы можете относиться ко мне как угодно, но это не я доложила об утреннем происшествии старшей сестре. В спальне, как и повсюду в замке, установлены камеры слежения, и техника автоматически фиксирует любые нарушения режима. Так что прошу: не делайте глупостей... У вас есть двадцать минут на то, чтобы застелить кровать и умыться - ровно в десять мы должны приступить к уборке двора.
- Э-э-э, я, конечно, дико извиняюсь, сестра, - с ехидной улыбочкой встрял рыжий верзила. - Только я не для того два дня в поезде трясся, чтобы брусчатку драить. У меня, на минуточку, ослабленный иммунитет, мне вообще противопоказано находиться на сквозняке. Думаю, папа будет вне себя, когда узнает, что тут творится, в этой элитной швейцарской клинике. Я требую, чтобы мне предоставили телефон - я не собираюсь оставаться в этой треклятой богадельне ни минуты. Отец пришлет за мной машину. Ну, или вертолет.
- Боюсь, Отто, ты не до конца понимаешь: до тех пор, пока ты находишься в Шварцвальде, тебе придется придерживаться установленных правил. А покинуть клинику ты сможешь не раньше, чем врачебная комиссия во главе с мадам Фавр сочтет, что твое здоровье достаточно укрепилось. А на это подчас уходят долгие годы.
- Что?!! - взревел тот, сжав огромные кулаки. - Это что, тюрьма?! Я могу свалить из этой паршивой клиники, когда пожелаю! И никто не вправе меня удерживать! Где кабинет мадам Фарш или как там ее?! Когда она узнает, кто мой отец...
Видно было, что он разошелся не на шутку. Сестра Филди, грустно покачав головой, сказала:
- Хорошо, будь по-твоему. Я провожу тебя в ее кабинет, раз ты настаиваешь. Мы вернемся через пятнадцать минут, - бросила она напоследок. Я смотрел им вслед - маленькая сестра в идеально выглаженном белом халате и долговязый Отто, воинственный настрой которого таял с каждым шагом - и ни за какие коврижки не согласился бы оказаться на его месте.
Все ребята разбрелись по спальне и как бы между делом, просто для того, чтобы убить время, стали застилать постели. Но я-то видел, что в глазах, которые воровато шарили по серой кладке стен, выискивая замаскированные камеры, затаился страх. А ведь еще сегодня утром они стояли на ушах и хохотали над призывами соблюдать правила. Бруно совсем сник. Он сидел на своей кровати, ссутулившись, и смотрел в одну точку. Я подошел и молча сел рядом.
- Тут нечисто, Лис. Теперь я точно знаю: тут нечисто, - покачал головой он.
- Согласен. Только, как учил меня знаменитый пират Роб Бесшабашный, нельзя бросаться на абордаж, не разузнав, сколько у неприятеля ядер и мушкетов.
- Что-что? - изумленно уставился на меня Бруно.
- Я говорю: осмотреться нужно и все разведать, - я похлопал его по плечу. - Мы докопаемся до правды, поверь.
Прошло минут десять, и когда чуть слышно скрипнула дверь спальни, все головы повернулись разом, как намагниченные. Только сестра Филди была одна.
- Пора идти.
- А где же Отто? - тихо спросил кто-то из наших.
- Его на какое-то время перевели в другой корпус, - сказала она, отводя взгляд.
В хмуром молчании мы шли по скупо освещенным переходам, проходили сквозь арочные галереи и торжественные залы, взбирались по узким винтовым лестницам. В этом странном месте время навеки застыло, а пространство искривилось: порой казалось, что пол уходит из под ног, а потолок опускается так низко, что вот-вот звезданешься лбом, но затем он вновь взмывал вверх и сиял расцвеченной лазурью и золотом мозаикой. Окна тоже располагались в совершенно хаотичном порядке, на разной высоте, а порой и вовсе оказывались обманками, нарисованными прямо на каменной кладке. В Оленьей галерее стены были увешаны рогами сотен убитых на охоте оленей - зрелище удручающее и жутковатое, надо признать.
Наконец, мы добрались до темного закоулка, где располагался вещевой склад. Кастелянша, согбенная старушенция со скрипучим голосом и грацией черепахи, выдала каждому комплект одежды сине-зеленого цвета: пару маек, пижамные брюки, сменное белье, тряпичные туфли и спортивную куртку из непромокаемой ткани. Все было совершенно новым и пахло дезинфицирующим средством. Переодеться в больничную форму нужно было прямо там, за ширмой, а свою одежду бросить в кучу в углу комнаты. Рядом стоял большой короб для обуви и ремней. Вечером, как сказала сестра Филди, все это утилизируют - сожгут в огромной печи.