- Да брось, может, все не так уж и плохо. А вдруг меня просто вышибут из клиники за нарушение режима? Вот было бы здорово, а?! Ладно, давай спать.
Бруно горестно поплелся в свою кровать, а я накрылся одеялом и отвернулся к стене. Несмотря на дикую усталость, долго ворочался без сна. И стоило мне задремать, как прямо над ухом раздался вопль Оскара:
- Он здесь! Ну, признавайся, ты просто струсил! - он тряс меня за плечо.
- Отстань, Оскар, пока в лоб не прилетело! Дай поспать!
- Ты ведь не был в библиотеке! Не был?!
Я сел на кровати, злой, как черт.
- А вот и был, - я сунул руку под подушку и нащупал книгу. - Смотри.
Оскар по-дурацки разинул рот, а потом жадно схватил книгу. Ребята сгрудились над ним.
- Да расступитесь вы, свет загораживаете! - крикнул Оскар. - «Понедельник начинается в субботу». Что за ерунду ты приволок?!
- А я и не для тебя выбирал. Спор я выиграл. Хлеб можете складывать на тумбочку Бруно.
Больше всего на свете я мечтал упасть лицом в подушку и поспать хоть пару часов. Но тут прозвенел этот чертов сигнал, который и мертвого бы заставил встать. В спальню вошла сестра Филди.
- Семь минут на то, чтобы одеться и умыться! Кто опоздает на процедуры - останется без завтрака! - она хлопнула в ладоши и все прыснули в разные стороны. - Кристобальд, погоди минутку! А ну, выкладывай, что произошло ночью? Вагнер уже успел доложить старшей сестре, что поймал тебя разгуливающим по коридору с книгой, и она требует, чтобы ты сразу после завтрака зашел в ее кабинет.
Я чертыхнулся. На часах - только полшестого утра, а уже понятно, что день приготовил кучу приятных сюрпризов...
- Лис, о чем ты только думал? Как теперь выкручиваться?! - Бруно нервно скатывал шарик из хлебного мякиша.
- А что, несварение - самая реалистичная из всех возможных версий. Ты только посмотри на это, - я зачерпнул ложкой дымящуюся пресную размазню и смачно шлепнул ее обратно в тарелку. - Я уверен, что будь в Шварцвальде хлев со свиньями, их похлебка выглядела бы гораздо аппетитней. Как это вообще можно есть?
Мой вопрос повис в воздухе, и я поймал несколько враждебных взглядов: почти все за нашим столом проспорили свои пайки хлеба и вынуждены были давиться противной кашей. Легко корчить из себя привереду, когда тумбочка забита хлебом. С другой стороны, никто не просил их ввязываться в спор. Уверен, ни один из них не списал бы мой долг с Бруно, если бы я на самом деле пропал. Поэтому я взял из корзинки еще один ломоть и съел, запивая бледным компотом из сушеных яблок. Бруно, глядя на это, только покачал головой и, взяв из корзинки кусок хлеба, протянул его мелкому, Максу, который смотрел мне в рот, как голодный галчонок. Тот даже спасибо не сказал, просто чуть ли не целиком затолкал мякиш в рот. А дома-то, наверное, капризничал за столом: «Суп слишком горячий. И зеленый: тут что, брокколи?! И морковь вон еще плавает!». А тут - нет. Хлеб вкусный, только мало. И каша вполне съедобная. А нет ли еще горбушки?
Между тем Бруно, похоже, всерьез собрался раздать всю хлебную корзинку.
- Ты что, в сестры милосердия подался? Вообще-то это наш хлеб. Мы его выиграли в честном споре, - как бы между прочим напомнил я.
- Да ладно, что ты, в самом деле! Куда нам столько. А ребята голодные.
- А-а, ну тебя! Делай что хочешь.
Меня просто разрывало от злости. Если уж без обиняков, это мой хлеб. Это я выиграл спор. Это я обмирал от страха и рисковал жизнью в библиотеке. Пока он смотрел десятый сон. И это меня ждал сейчас разговор в кабинете мадам Фавр. Хотя потом, через пару дней, когда у меня появилось очень много свободного времени для того, чтобы обдумать некоторые вещи, я понял, что на самом деле злился на него не за то, что он разбазарил наш выигрыш, а то, что он оказался лучше меня. Мог ли я еще полгода назад предположить, что пара кусочков плесневелого хлеба всколыхнут мерзкую муть со дна моего сердца? Что я буду рад набить брюхо за чужой счет. И мне будет все равно, что у парней - таких же, как я - сводит живот от голода? Быстро же, оказывается, слетают маски хорошего воспитания и «врожденной интеллигентности», уступая звериным инстинктам.
После завтрака прозвучал сигнал к сбору всех отрядов на площади. Мы с Бруно переглянулись. Неужели сестра Фавр решила закатить мне публичную порку? От одной мысли об этом сердце камнем ухнуло в бездонную пропасть. На негнущихся ногах я вышел из столовой. Солнце было уже высоко, но перед моими глазами стояла пелена. Каждое мгновение я ждал, что на мои плечи опустятся тяжелые ладони санитаров. Сердце металось, как загнанная крыса, намереваясь пробить дыру в грудной клетке и вывалиться наружу. Я поймал несколько насмешливых и сочувствующих взглядов - как же я ненавидел их всех в тот миг. Всех, даже Бруно. Он попытался взять меня за руку, но я оттолкнул его горячую потную ладошку.