Дита расхохоталась. Я поймал себя на мысли, что хотя она и взбалмошная избалованная девчонка, я готов сносить ее язвительные колкости и капризы, только бы слышать этот заразительный, искрящийся смех. Нужно обладать немалым мужеством, чтобы так смеяться, когда неизлечимо болен, и любое неловкое движение грозит очередным переломом, а каждый прожитый день может стать последним. В этой малявке было столько жизненной энергии, что ее с лихвой хватило бы на освещение целого города. Заметив мой пристальный взгляд, она смутилась и скорчила смешную гримасу.
Гуннар в ярости переводил взгляд с моего лица на лицо Диты. Словно поддразнивая его, Дита принялась расспрашивать меня о доме и родных, о ребятах из отряда. Я вспоминал разные забавные случаи, и каждый раз, стоило ей залиться смехом, Гуннар свирепо раздувал ноздри. Было видно, что у него кулаки чешутся намять мне бока.
Когда стемнело, мы выбрались из башни, чтобы проникнуть в кабинет старшей сестры. Гуннар, хотя и был размером со взрослую гориллу, двигался совершенно бесшумно. И прекрасно ориентировался в темных переходах и бесчисленных залах замка. Наконец, мы оказались перед знакомой дубовой дверью. Гуннар достал из кармана большую связку ключей и быстро нашел нужный. Дверь, чуть слышно скрипнув, отворилась.
Луч фонарика медленно скользил по стене: старые книги, модели кораблей, картины, большой пузатый глобус на мгновение возникали из темноты и тут же снова исчезали.
Опустив короб, Гуннар отступил к стене и едва не уронил один из стеллажей с книгами.
- Тише ты! - зашипела Дита. - О, а это еще что? - заинтересовалась она. За стеллажом с книгами виднелся кодовый замок с двумя рядами цифр.
- Ты знаешь код?
- Разумеется, нет! - ответила Дита. - Но можно попробовать разные комбинации.
- Ну да, у нас ведь в запасе целая вечность, отчего бы не перебрать все возможные варианты?
- Попробуй один-три-один-один-один-девять-девять-ноль. Это дата ее рождения.
Я нажал, но ничего не произошло.
- Хорошая попытка. Есть еще варианты?
- Ноль-пять-ноль-три-два-ноль-два-пять.
Раздался сухой щелчок.
- А это чей день рождения?
- Мой, разумеется, - ответила она, словно это было в порядке вещей.
В сейфе лежала ровная стопка серых папок. Я потянул верхнюю и раскрыл ее. Мое фото. Мое имя. И дата смерти - 22 октября 2037 года. То есть вчера. Я наспех пролистал досье. Выписки из медицинской карты, справки о прививках, затем - запись о поступлении на лечение в клинику Шварцвальд, поставленный диагноз и назначенный курс лечения. И - самое интересное: «К. Фогель скончался в результате несчастного случая - пренебрегая правилами безопасности, он по неосторожности упал с лестничного пролета и получил множественные переломы и травмы, несовместимые с жизнью», - буквы так и прыгали у меня перед глазами.
Между тем Дита вытянула следующее досье. Я глянул и похолодел: на фотографии был Роб - обритый наголо, немного осунувшийся, но широко улыбающийся. Я оторвал квадратик фото и сунул в карман.
- Ладно, нам пора. Скоро светает, - заторопилась Дита. - Скорее клади досье в сейф и возвращаемся!
Пока она забиралась в короб к своему медведю, я захлопнул сейф и расставил книги на стеллаже. А потом взял со стола стеклянный футляр с корабликом и жахнул его об пол. Мелкое крошево разлетелось по паркету.
- Ты с ума сошел?! - зашипела Дита, ошалело глядя на меня. - Решил весь замок на ноги поднять?
И мы дали деру. Каким-то чудом нам удалось незамеченными проскользнуть по темным переходам замка. Когда мы наконец забрались в башню, небо на востоке уже начало светлеть.
- Четвертый час! - ахнула Дита, взглянув на часы. - Шалость удалась. Ну все, я спать!
У меня и самого глаза просто слипались и ноги подкашивались от усталости - особенно, если вспомнить, что забираться на эту верхотуру пришлось по сотням стертых ступеней. И как только у Гуннара хватает терпения целыми днями топать туда-обратно, выполняя малейшие капризы неуемной пигалицы? Из чего он вообще сделан - из стали? С этой мыслью я и уснул, и видел во сне, как Гуннар-Железный Дровосек несет маленькую спящую Элли на руках через бескрайнее поле, усеянное пламенеющими маками. А в двух шагах от них бесшумно движется сквозь заросли Лев, и его глаза горят, как два бесценных изумруда. Он выследил добычу и наслаждается осознанием своей власти.
Когда я проснулся, солнце уже заливало комнату ярким светом. Дита, сидя на высоком стуле у окна, держала на коленях альбом и быстро водила карандашом.
- Что ты рисуешь?
- Вид из окна.
- Но ты же почти не смотришь.
- За пять лет, что я провела в башне, я успела запомнить его до мельчайших деталей. Так, что смогу нарисовать с закрытыми глазами - в любое время года, утром, в полдень или в полночь, в погожий день, как сегодня, или в ненастье.