- Прости меня, - Элиза, уже не сдерживая рыданий, бросилась на колени и обняла его. - Это ужасное подземелье сводит меня с ума...
- Дай мне еще три дня. И мы покинем это место навсегда.
Она подняла голову и быстро вытерла слезы.
- Это... правда?!.. Ты обещаешь мне?
- Да.
- Господи, как же я рада! - она вскочила и расцеловала его. - Генри, дорогой, прости меня. Я так счастлива!
- Устроим вечером праздничный ужин? Я поручу Вагнеру. А пока - идите, мне нужно еще кое-что закончить.
- Да-да, конечно, - торопливо сказала Элиза. Оглянувшись напоследок, я случайно перехватил насмешливый взгляд профессора и опустил глаза.
Стоит ли говорить, что после всего случившегося я чувствовал себя последним идиотом? Элиза, казалось, совершенно забыла обо всем - она без умолку щебетала с Коломбиной и Беном, фантазируя, как они с профессором снимут маленький домик где-нибудь на побережье и разыщут родных маленькой циркачки: заявятся прямо на представление и сорвут бурные овации. Коломбина светилась от счастья. Ранбир пробовал было приободрить меня, но я только махнул рукой и сел в дальний угол, чтобы еще раз все хорошенько обдумать. С какой стати я вообще решил, что профессор причастен к убийствам детей в клинике? Ну да, похоже, у него кошмарный характер. Но ведь он спас Коломбину, и малыша Лукаса, Ранбира, Бена, Фриду и Дафну, столько лет укрывал их в подземелье втайне от Фавр. И все это время создавал лечебные препараты - не только этот дурацкий крем от морщин, а настоящие лекарства, которые спасли тысячи жизней. Даже стеклянные кости Диты стали крепче. Да и какой из него убийца - он же дряхлый старик... Я взъерошил волосы - с последней стрижки уже успел отрасти колючий ежик. Вот я дурень...
К ужину все принарядились: Коломбина, закусив губу и глотая слезы, вытерпела, пока Элиза терпеливо разберет гребнем ее дикие космы, а Бен, сияя, слонялся из угла в угол, грохоча огромными ботинками и натыкаясь на стулья. Элиза распустила тугой узел на затылке - огненная волна волос расплескалась по спине. Даже Ранбир, который обычно предпочитал обходиться вытертыми пижамными брюками, нацепил какую-то клетчатую рубаху и с непривычки постоянно поправлял узкий воротник. Мне до смерти не хотелось снова увидеть издевку в глазах профессора, но прятаться было глупо.
Когда все уже устали прислушиваться к звуку шагов за дверью, ввалился Вагнер, едва удерживая в руках пакеты из коричневой бумаги. Коломбина и Лукас тут же бросились к нему и, восторженно визжа, стали доставать немыслимые вкусности: ароматные колбасы, сыры, хрусткие румяные караваи, сливы, виноград и сверток настоящих шоколадных конфет.
- Откуда все это? - поразилась Элиза.
- Профессор дал денег и отправил в лавку в деревне. Сказал, сегодня празднуем. Прощальная вечеринка, так сказать.
- А сам он?
- Будет чуть позже. Сказал: не ждать и начинать без него.
Элиза слегка нахмурилась, раздумывая над чем-то, но, видя неподдельную радость Коломбины, Лукаса и большого Бена, тоже улыбнулась:
- Ну, прошу всех к столу! Сегодня у нас настоящее пиршество!
Вагнер, довольно крякнув, достал из-за пазухи бутылку с бордовой жидкостью и разлил по кружкам.
- За здоровье профессора Стрейджлава!
Все дружно подняли кружки и отхлебнули. На вкус напиток оказался не слишком приятным - терпким, кисловатым, но затем разливался в горле чудесным теплом. На всех напало безудержное веселье - даже Фрида хихикала над уморительными гримасами Бена и Ранбира. Лукас взял в одну руку конфету, а в другую - обломок камня и, облизывая их по очереди, никак не мог решить, что же вкуснее. Я смотрел на них, и в груди росло светлое щемящее чувство. Хотелось сгрести их в охапку - всех вместе, даже Фриду - и обнять, крепко-крепко. По телу разлилась ленивая сытость, глаза стали закрываться сами собой. Все-таки предыдущие две ночи я спал кое-как, ожидая, что Ранбир вот-вот попросит сменить его на наблюдательном посту. Я осоловело огляделся и похолодел: все вокруг тоже клевали носом, словно сваленные вирусом сна. Большой Бен уже выводил носом звучные рулады. Коломбину и Лукаса сморило прямо во время игры. Фрида задремала, положив голову на плечо Ранбира. Элиза уснула, уронив лоб на скрещенные руки. Тело одеревенело, я не мог сдвинуться с места. Все вокруг заволокло густым туманом.
- Ну, наконец-то, - донеслось откуда-то издалека. - Осталось только стаскать их лабораторию...
Глава XVI
Подвиг - поступок насмерть перепуганного человека.
Аркадий и Борис Стругацкие
Нестерпимо яркий свет полоснул по глазам, как бритвой. Я лежал на жесткой и холодной кушетке, грудь, ноги и кисти рук туго стягивали ремни. Но это была излишняя предосторожность - я не мог пошевелить даже пальцем. В голове гудел осиный рой. Скосив глаза, я увидел, что на соседней кушетке лежит Бен. Хотел окликнуть его, но так и не смог разлепить губ. Раздалось тихое жужжание.