- Если только не сдаст тебя с потрохами, как только ты переступишь порог! - усмехнулась Фрида.
- Оливия не предаст. В любом случае, ради того, чтобы вылечить Лукаса, стоит рискнуть.
Всю ночь Лукас метался в бреду, и Элиза обтирала его лицо и грудь мокрой тряпкой. Едва только рассвело, она выбила дорожную грязь и соломенную труху из юбки и, окинув придирчивым взглядом свой наряд, отправилась в клинику.
Даже не представляю, каково ей было проделать обратный путь. У меня бы, наверное, ноги подкашивались от страха. Нет силы, способной заставить меня еще раз оказаться по ту сторону крепостной стены.
За все то время, пока Элизы не было, мы не проронили ни звука, напряженно вслушиваясь в каждый шорох. Лукасу с каждым часом становилось все хуже, каждый вдох вылетал с шершавым хрипом. Наконец, Элиза вернулась - сияющая, окрыленная надеждой, с разрумянившимся от быстрой ходьбы лицом. Развернула небольшой сверток из коричневой оберточной бумаги и, разболтав в стакане с водой какой-то белый порошок, мягко заставила Лукаса проглотить лекарство.
- Мне повезло: дежурила Оливия. Она чуть с ума не сошла от радости, когда увидела меня. Это лекарство должно сбить жар, но Оливия обещала прийти вечером, прослушать его: вдруг какие-то серьезные осложнения.
- Ты что... рассказала ей, где мы прячемся?! - подскочила Фрида.
- Но это же... Оливия, - прошептала Элиза.
- Да плевать! Никому нельзя верить! - зло бросила Фрида. - Из-за того, что ты безоглядно верила тому подонку, погибли Ранбир и Дафна, а нас едва на запчасти не разобрали!
Элиза закусила губу, сдерживая слезы.
- Ты права. Я совершила ужасную ошибку. И, поверь, я скорблю о них не меньше, чем ты. Но что же оставалось? Ты же видишь - Лукас серьезно болен.
Фрида только махнула рукой и вернулась на свой наблюдательный пост. По ее щекам катились злые слезы. Все притихли и разбрелись по разным углам. Ближе к вечеру, когда у всех уже скрутило животы от голода, Фрида и Коломбина предприняли еще одну вылазку в деревню - притащили хлеба, сыра и зимних яблок. Маленькая циркачка сияла от гордости: она протиснулась в узкое окошко погреба, набитого разной снедью, и если бы за забором не залаяла соседская собака, они принесли бы полный мешок.
Фрида, которая весь день над чем-то сумрачно размышляла, подошла ко мне и заговорщески зашептала:
- Пусть даже Элиза безоглядно верит своей закадычной подружке, стоит подстраховаться. Я останусь здесь, на случай, если медсестричка приведет за собой Вагнера и его шайку или... Словом, на всякий случай. А тебе, Бену и маленькой циркачке нечего тут путаться под ногами. Если будет заварушка, толку от вас все равно никакого. Короче, я показала Коломбине одно укромное местечко в соседнем закоулке, переночуете там. Если все в порядке, утром увидимся. Если нет... Разберешься сам, не маленький. И если услышишь шум - даже носу не высовывай, ясно? - и она сунула мне в ладонь пару смятых купюр. - Бен нашел, когда обыскивал Вагнера. Пригодится.
Я мучительно сглотнул и кивнул. Подозрения Фриды казались мне надуманными, а меры предосторожности - совершенно излишними, но я противостоять ее напору было совершенно невозможно. «Если бы я допускал хоть малейшую возможность того, что Оливия может выдать нас, отсидеться в укрытии было бы настоящей подлостью и трусостью, а так... Я просто уступлю Фриде, чтобы эта дикая кошка перестала беситься», - пытался оправдаться я перед самим собой. И все равно не мог избавиться от какого-то противного кислого привкуса во рту.
Как только стемнело, мы с Коломбиной и Беном короткими перебежками пересекли улицу и укрылись в сарае одного из соседних домов. Дверь оказалась совсем хлипкой - Бен лишь слегка приналег плечом. Там хранился разный хлам - тачка с садовыми инструментами, старые покрышки, доски и ящики с гвоздями, а в углу была свалена куча тряпья. Мы притаились, прислушиваясь к далекому лаю собак. Пару раз слышался шум проезжающих автомобилей. Сквозь щели в досках сарая уже проглядывали первые звезды, и Коломбина начала клевать носом, привалившись к плечу Бена. Я встал, разминая затекшие ноги.
- Пойду гляну одним глазком, как они там. Сидите тихо и не высовывайтесь, - шепнул я Бену.
Ночь выдалась морозной. В мягком лунном свете деревенька стала похожа на рождественский вертеп. Окольными путями я прокрался к амбару на окраине, где остались Элиза, Фрида и маленький Лукас. Я хотел было толкнуть дверь, но отдернул руку: из амбара донеслись отчаянные крики и звуки борьбы. А потом - выстрел. И еще один. Я упал на мерзлую землю и закрыл голову руками. Наступившая тишина казалась просто оглушительной. Неужели Фрида все же была права, и Оливия выдала нас Белой Фурии?