- Что?
- Каждый год, в мой день рождения, сердобольные братья из «Мира без боли» присылают мне милый презент. Маленькую таблетку - пропуск в мир, свободный от боли, сожаления и раскаяния, - его речь замедлялась, голос становился все глуше.
- Но разве не вы учили, что нужно пройти свой путь до конца? Бороться до самой последней минуты и никогда не сдаваться?
- Я устал, Крис. Мне нужно отдохнуть. Иди.
Он обессиленно закрыл глаза и запрокинул голову. Я схватил его руку - она была холодной и чуть влажной. Я выбежал из дома, пронесся по пустой улице и затарабанил в двери Хайди.
- До тебя, кажется, так и не дошло?! Что еще?
- Келлер... Кажется, он умирает, - задыхаясь, закричал я.
Когда мы зашли в дом, он все так же сидел в кресле у распахнутого окна, и легкие шторы всколыхнулись от резкого порыва ветра, как паруса. На миг я увидел его на капитанском мостике корабля, который отправился в плавание по неизведанным морям.
Хайди уже вызвала бригаду медицинской службы и теперь бестолково металась по комнате.
- Он не смог смириться с гибелью Анники, - прошептал я. - Я пришел слишком поздно, он уже принял таблетку.
- Иди домой, Крис, - тихо произнесла Клара, переступая порог дома. Она мягко обняла меня за плечи и подвела к двери. - Ни о чем не думай. Мы позаботимся обо всем. Ступай...
Я зашагал по улице. Первые тяжелые капли тяжело шлепались на асфальт, вздымая фонтанчики пыли. Вскоре пелена дождя скрыла все вокруг. Кроссовки моментально промокли и стали чавкать, я стянул их и зашвырнул в кусты. Тротуар превратился в бурный грязный поток. Я брел, не разбирая дороги. Капли дождя стекали по лицу, смешиваясь со слезами. Вспышки молний освещали улицу холодными всполохами.
- Как ты мог?! - закричал я, запрокинув лицо в затянутое тучами небо. - Сейчас, когда ты так нужен мне!
Раздался глухой раскат грома. Я заорал, стараясь выместить в этом крике всю боль и отчаяние, а потом поплелся к метро, распинывая сломанные бурей тополиные ветки.
Кажется, я добирался домой целую вечность. Вагон наполнялся людьми и снова пустел, а я все ехал и ехал, прислонившись лбом к холодному стеклу, и бодрый механический голос все не объявлял мою станцию. Наверное, я по ошибке сел на кольцевую. С промокшей под дождем одежды бежало, и подо мной образовалась небольшая лужица. Я продрог до костей и никак не мог согреться. Каким-то чудом я все же добрался до дома. Мамы еще не было. Оставляя грязные следы, я прошлепал в ванную, включил горячую воду и, не раздеваясь, лег в нее. Я ощущал себя полным ничтожеством. Я принес сплошные несчастья всем, кто был мне дорог. Я навлек беду на Роба. Я оказался последним элементом в генетическом паззле, который собирал сумасшедший профессор, и тем самым приблизил смерть Ранбира и Дафны. Я смалодушничал и бросил Элизу, Фриду и Лукаса. Я не спрыгнул с поезда, когда Бен и Коломбина сорвались и скатились с косогора. Я привел агентов МОРГа к дому Анники. Я так и не нашел в себе сил признаться Келлеру, что в ее смерти нет его вины.
Я зажмурился и ушел под воду. Стал считать. Если бы у меня была выдержка японских самураев, я бы никогда уже не всплыл. Вода противно закупорила уши. В висках стучало. Дошел до пятидесяти трех, сел и жадно набрал полную грудь воздуха. А когда проморгался, увидел маму, которая сидела на краю ванны и плакала.
Мы проговорили почти до утра. Я сбивчиво рассказывал обо всем, что случилось в клинике. О своих друзьях и опытах безумного профессора. О Робе и кораблике. О моем коуче и его необычной дочке. Мама слушала, не перебивая. Иногда она вскакивала и принималась расхаживать по кухне, сжимая виски, словно у нее разболелась голова. А потом, когда я стал засыпать прямо за кружкой давно остывшего чая, она положила мне на лоб прохладную ладонь и сказала: