Тогда отец лжи своею ложью приписал этой смертоносной пище некую Божественную силу и обещал от ее ядения нашим прародителям божественную силу, и требовал поверить в большей мере своему слову, чем органам чувств, ничего Божественного не видящим в этой пище. Ныне же в этой нашей поистине Божественной пище (желая и ее нам повредить, чтобы мы ее отвергли) он хочет, чтобы мы больше, чем неложному Слову Божию, поверили нашим чувствам, не видящим и не ощущающим на вкус в Евхаристии Плоти Христовой. Однако наша Православная вера, непрестанно творящая брань с этим змием, повелевает всем своим верным желать вечного спасения. Наши прародители погибли, поверив диаволу, который говорил, что в райской пище сверхъестественная и Боготворящая сила. Мы же поверим Христу Богу нашему, говорящему, что в Евхаристическом хлебе естество превосходящее, превыше всех чувств и ума, и, веруя, получим спасение и жизнь вечную. И как тогда наши прародители больше поверили своим ощущениям, чем мыслям, и в конечном счете ложному совету сатаны, так сейчас мы, глядя иными очами, чувства и ум наш превосходящими, в истинное и неложное Слово Христа Бога нашего, который не лжет, не обманывает и не может обмануть, твердо да уверуем. Да не станем большую честь воздавать давнему коварному отцу лжи и врагу спасения нашего, нас убивающему, нежели Христу, глаголющему истину, оживляющему нас и всячески ищущему нашего спасения.
Зачем же вы, противники, стараетесь омрачить таковую премудрость Божию в деле нашего спасения своими образами и знамениями, и больше склоняетесь к позиции змия, чем Христа, приписывая Божественной пище противоположные ей свойства. Разве больше хитрость сатаны, умертвившего нас пищей, нежели премудрость Христа Бога нашего, пищей нас оживляющего?
Если ваше учение истинно, то сатана может похвалиться тем, что человек больше верит его словам, ведущим к гибели, чем Словам Христа, ведущим к исцелению. Тогда человек поверил сатане, лгущему, что в той пище была Божественная сила. Сейчас же человек не верит Богу, говорящему истину, что под видом хлеба и вина Тело Христово.
Скажите мне, противники, когда сатана предложил райскую пищу и спровоцировал человеческое желание, верно ли, что это желание не могло быть утолено? Не есть ли это явное уничижение Божией премудрости и попрание Его всемогущества? Разве вы не слышите Златоуста, который говорит: «Чрез это Тело я уже не земля и пепел, уже не пленник, а свободный. Чрез него я надеюсь достигнуть Небес и уготованных там благ — бессмертной жизни, жребия ангелов, соединения со Христом». Смотри выше в шестой главе Беседу 24 Златоуста на Первое Послание к Коринфянам.
Что же скажете? Не должно ли и в Церковном раю насадиться этому древу жизни, то есть Святейшей Евхаристии, и стать супротив того смертельного древа, или древа познания добра и зла, вкушая от которого, слышим, что умрем. Так и, вкушая от этого древа, слышим: ядущий хлеб сей будет жить вовек (Ин. 6:51). И как посредством пищи, вкусив плода от того древа, мы лишились бессмертия и всех благ, так ядением этой Божественной пищи станем причастниками и наследниками нетления и всех небесных благ.
Доказательство двенадцатое
Если вас, о, противники, не убеждают в присущии Христа в этом непостижимом Таинстве ни неложное Слово Божие, ни Его истинное желание, ни Его безграничное могущество, то да привлечет вас к познанию истины неизреченная Его к нам благость и человеколюбие, проявившиеся в том, что для нас Он истощил Сам Себя.
Разве не прекрасно, что Христос, по своему благосердию, пожелал утешить нас в этой юдоли плачевной Своим присущием, хотя и невидимым, однако истинным и существенным. Велико было ублажение и преизящество Апостолов, которые жили с Ним, ели с Ним и пили, и сами написали об этой великой радости (Деян. 10). И это присущие Христово было видимым. Разве не тот же Господь и для нас? И не нас ли ради Он благоизволил воплотиться и претерпеть позорную смерть? И не нам ли дал Он милость быть Божиими чадами, верующими во Имя Его? И не нам ли Он обещал спасение и жизнь вечную? И если он позволил Апостолам видеть Свое видимое присущие, то нам оставил, по Божию человеколюбию, невидимое Свое присущие, на утешение скорбящим и утоление вожделения наших сердец.