- Вставай. Идти пора.
- Улад! Хоть ты не слушай атамана своего! Разве не жаждет сердце мести? Разве доволен ты жизнью такой?
Промолчал разбойник. По лицу было видно, что недоволен.
- Пойдём, - сказал он негромко.
Улад привёл его к атаману. А потом разрезал путы саблей.
- Не спал всю ночь, Прохор. И ты тому виной. Думы тяжкие всё роились в голове моей. И вот, что я решил - прав ты оказался. Негоже солдату на жизнь чужим горем зарабатывать, пока враг топчет землицу родную. Пойдём мы против Боеслава. И тебя хочу позвать за собой.
Прохор едва заметно улыбнулся. А ведь слова сильнее камня желаний исполняют задуманное!
6
Дождь лил, как из ведра вот уже третий день.
В комнате, как и всегда, пахло потом и чаем на травах настоянном.
Прохор болел, промочив ноги. Он лежал, укутавшись в одеяла, а красавица-Елена подносила питьё лечебное, чай с чабрецом, липой и малиновым вареньем. Любо-дорого смотреть на красавицу, да и она сама искоса на парубка поглядывает. Прохор статным был парнем. Высокий, широкоплечий, волосы кудряво вьются. А сама дочка атманова была первой красавицей. Точнее, она была единственной красавицей в разбойничьем лагере. Остальные-то бабы, им давно сорок стукнуло, и красу они куда-то порастеряли, хозяйством занимаясь. А за Еленой парубки так и бегали, хотя атаман дал строгий наказ.
- Коли узнаю, что кто-то дочурку мою словом али делом обидит - пеняйте на себя.
Только Прохор смотреть смотрел на неё, но на добро не зарился. А она то косу на него положит, поднеся лекарство, то глянет искоса.
- Прости меня, Еленушка, да только другая уже живёт в моём сердце, - однажды сказал ей Прохор. - Есть любушка у меня, единственная на всём белом свете.
- Да нужен ты мне больно! У меня тоже есть уже жених!
И так обиженно отвернулась, слёзы пряча за волосами кудрявыми непослушными. Врёт. Нет никого у неё. Парубки бегают к её избе, стараясь атаману на глаза не попасться, но она ни на кого не смотрит.
Этим вечером Прохор встал с постели. Немного полегчало, да и сил не было дни напролёт лёжа проводить.
- Куда собрался-то! - удивилась Елена.
- Света белого не вижу! В шинок хоть схожу, с хлопцами здешними познакомлюсь!
- Дак тебе же нельзя вставать пока! Больной ты больно!
- Горилки отопью - хворь вся испугается и убежит!
-Промокнешь, поди, снова! Я за тобой не буду больше приглядывать!
- Прости, Еленушка, но нет сил больше. Я же не собака цепная, чтоб из будки нос не показывать.
Пошёл парень в строну шинка. А дождь всё не прекращается.
- А, вот и наша пропажа! - обрадовался Улад. Сдружился он с несколькими мужиками. Улад - тот весел был да разговорчив. Особенно пригубит вина или самогонки, и просто душой компании становится. И песни поёт - поищи ещё такого певуна в округе. Ну, и другом неплохим может оказаться - хлопцы-то все ему свои секреты говорят, но он ни словом, ни полусловом ещё не обмолвился ни с кем. Ну, и ещё двое - Остап и Захар. Конечно, и с остальными не чурался разговаривать, но эти были ближе других. Русак - тот как-то отдалился. Ходил смурной днями напролёт.
- Осень, Прохор, это всё осень. И старость, - рассказал старик, когда его юноша спросить решил. - Не люблю я дожди эти - они плачут о прошлом и думы тяжёлые под серыми тучами навевают. Да и вообще, мир раньше был совсем другой. Трава зеленее была, солнце всегда ярко светило. И люди только приветливые. В наше время никогда полковник не предал бы государя. И солдат никогда не пошёл бы грабить честной люд. А ваше поколение совсем докатилось. И вот думаю я это всё, а потом и понимаю - что не причём тут это. Просто постарел. Осень наступила - оно и суставы выкручивает, руки-ноги болят. Другие в этом не признаются, но я точно знаю - мир никогда теперь не будет для меня так же прекрасен, как когда-то.
- Не плачь старик! Всем трудно. Но наступят и светлые времена.
- Я тоже в это верю. Но доживу ли до них?
Так и ходил он чаще в печали. И вообще, ссутулился он, постарел ещё больше. Надо бы поддержать его как-то. Спас жизнь всё-таки. Да только и самому на душе кошки скребут, а тут ещё и он постоянно ноет. Поэтому видеться стали реже. Русак вообще редко из избы нос показывал.
Стоило войти в шинок, как Улад протянул Прохору чарку.
- За здоровье нашего товарища! - сказал он громко. Зазвенели чарки, заглушая гомон в комнате, пропахейся пивом и самогоном.
- Эх, и с северянами мы за отчизну сражались! - начал свою речь атаман. - И с южанами, теми, что на слонах войско огромных держат. И кочевники были не страшны. А тут какого-то отступника испугались! Знайте, братцы, что заказал я за золото, которое забрали у прохожих, сабли и щиты у одного кузнеца знатного. Днём и ночью он трудится. А когда готово всё будет - пойдём на врага, и пущай он хоть под землю спрячется, а всё равно найду его!