Меня.
Что думал по сему поводу Алессандро, оставалось загадкой.
Ладонь со щеки перебралась на затылок, зарылась в волосы и я потянулась навстречу, обвила Алессандро руками, отвечая на неспешный, осторожный поцелуй. Чудился в нём невысказанный вопрос и я надеялась, что и я правильно понимаю, о чём меня, собственно, спрашивают, и мужчина верно разберёт мой ответ. Вероятно, какие-то выводы он сделал, потому что спустя несколько ударов заполошно бьющегося сердца поцелуй стал увереннее, настойчивее. Ладонь скользнула на шею, нежно касаясь кожи, задевая воротник блузки. Вторая рука оказалась на моей талии, сначала поднялась выше по спине, затем опустилась ниже, порождая ощущение всепоглощающего пожара что в теле, что в разуме.
Но желания возразить не возникло.
Совсем.
Однако, наверное, не стоит вот так страстно целоваться прямо перед окном. Дома расположены довольно близко друг к другу, окна зданий в родовых городах не такие маленькие, как в многоэтажках Скарро, и сколь бы ровное отношение к интиму у каменных ни было, это вовсе не значит, что надо сами интимные моменты демонстрировать всем соседям…
Словно в ответ на мимолётную эту мысль, Алессандро мягко отодвинул меня от окна. Я наполовину рефлекторно отступила и продолжила отступать, пока не уткнулась спиной в стену. При том Алессандро ухитрился и поцелуй не прервать, и руки его по-прежнему гуляли по моему телу, сминая бордовую ткань костюма в попытке добраться до открытых участков кожи.
И как-то незаметно я увлеклась.
Мы увлеклись.
Разбудил меня мамин голос.
Звучал он, к счастью, не в нашей спальне, но на первом этаже, где ему вторил папин глас и вплетались робкие замечания Жадеи.
Ах, да, сегодня же на ужин должны прилететь Фиан с супругой.
А самого ужина-то и нет.
Я перевернулась с бока на спину, отмечая с удивлением, что не чувствую на себе мужской руки. За прошедшие дни так привыкла просыпаться в объятиях Алессандро, что теперь странно обнаружить себя не в них.
Особенно после произошедшего.
Может, он уже оделся и спустился вниз? Мамуля к хорошему тоже привыкала быстро: как поначалу надменно поджимала губы при виде постороннего мужчины, хозяйничающего на её кухне, так теперь не упускала возможности лишний раз похвастаться талантами Алессандро при соседях и знакомых. И нынче на кухню родительница не совалась без нужды, без зазрения совести переложив готовку на плечи неугодного зятька.
За распахнутым окном сгущались сумерки, наполняли комнату, но даже в полумраке я прекрасно разглядела мужскую фигуру, сидевшую, сгорбившись, на краю постели.
— Алессандро? — позвала неуверенно.
Согнутая обнажённая спина распрямилась медленно, словно через силу. Я села, придерживая одеяло на груди и подтянув колени. Тревожное ожидание подставы от мироздания крепло, даже мелькнула гаденькая мыслишка, что не стоило так внезапно переводить отношения в иную плоскость. Одно дело действительно спать вместе, и только, и совсем другое тащить мужика в койку.
— Всё в порядке? — спросила едва слышно.
— Не знаю, — последовал тихий, но чёткий ответ.
Без малейшего признака акцента.
Память вернулась?
— Ты… — я так ждала, так надеялась на скорейшее её обретение, и вот оно случилось, но радости почему-то нет ни грамма. — Ты всё вспомнил? Я имею в виду, как был жнецом, души, перемещение по стежкам и что там ещё было…
— Да.
Неужто секс так чудесно подействовал? Или это просто совпадение неудачное?
Как и выбор меня на роль пропуска.
— Помню всё — до удара, — продолжил Алессандро тем же тихим, ровным голосом, не выражающим ничего в частности. — Затем пустота.
Я покосилась на смятую постель между нами. Весело будет, если сейчас выяснится, что он забыл прошедшую ночь… то есть прошедшие несколько часов.
— А последние полторы недели помнишь? — уточнила я с внутренним содроганием.
— Помню, — отозвался Алессандро после недолгой паузы, за время которой сердце успело укатиться куда-то в район пяток, а я — заклеймить себя кучей неприличных эпитетов.
Серьёзно, Хэл, о чём ты только думала? По сиюминутному капризу переспать с мужчиной, не помнящим половину собственной жизни, не разговаривающим на одном с тобой языке? Умница, Хэлли, саму себя превзошла!
Алессандро поднял руку, и я заметила торчащий из кулака длинный шнурок. В последний раз я видела и шнурок, и висящую на нём пластинку в вечер закрытия праздника Жизни и с той поры память из чужого прошлого на глаза мне не попадалась. По возвращению из Скарро Алессандро её снял и при мне не надевал. По крайней мере, по вечерам, когда мы ложились спать, он всегда был без неопознанной висюльки. Похоже, убрал куда-то.
Но не слишком далеко, сколь погляжу.
— В давние времена змея, кусающая себя за хвост, символизировала смену циклов природы. В сочетании с символом бесконечности она означала бесконечный же круговорот энергии в мире. Ничто не теряется, не исчезает бесследно и не уходит в никуда, но лишь меняет форму, продолжая своё движение в петлях вечности. Когда-то мы неистово в это верили, глупцы…
Надо полагать, под «мы» подразумеваются он и Лаура.
Или нет?
— Мы делали то, что тогда полагалось недозволенным, нарушали запреты и верили в идеалы, которые придумали себе сами, — Алессандро усмехнулся с оттенком застарелой горечи. — Нас было несколько, обуянных идеями не лучше, чем у искателей бессмертия, и рассудительных не больше, чем Азур и его друзья. Века спустя я думал, почему во всё это влез, почему вовлёк в это…
Лауру.
Он не произнёс её имя, но я догадалась.
— А почему мы вообще лезем во всякие мутные затеи? — заметила я.
— Действительно. До костров мы не доигрались лишь потому, что раньше сожрали самоё себя. Способности у всех были разные, уровень, соответственно, тоже, но в те годы бытовало мнение, будто некромантия и любое взаимодействие с тёмной энергией сделают всемогущим в один момент. Мы много времени уделяли практике, а безграничная сила не приходила, — Алессандро разжал пальцы и посмотрел на пластину, тускло блеснувшую в свете, льющимся из окна соседнего дома. — И сама практика давала разные результаты у каждого. Так сложилось, что постепенно я стал главным в нашем маленьком сообществе. Это не всем пришлось по нраву. Один из нас возражал особенно громко… наговаривал на меня и Лауру… подбивал остальных выступить против. Заявлял, что некромантия не для женщин и позор нам, раз мы позволяем какой-то дев… женщине нами управлять, что я собачка на поводке Лауры и она через меня забирает всю силу себе, потому-то другие слабее. Наговоры быстро возымели эффект. Недовольство, как я теперь понимаю, уже зрело некоторое время и нужна была только искра, чтобы разжечь пламя. Паоло его разжёг…
А, вот и Паоло.
— В том пожаре сгорели все.
— Кроме Лауры.
— Она действительно была сильнее всех нас. Когда меня… когда мой срок пришёл, она сорвалась. И выжгла собственную силу дотла.
Понятно, почему, будучи вроде бы не слабой некроманткой, Лаура закончила жизнь столь печальным образом. В одночасье она лишилась всего — любимого, силы и свободы и что ей ещё оставалось, кроме как следовать велению семьи?
— Когда ты погиб, она их всех убила, — потому что только спустив с поводка всю силу разом, можно в два счёта убить другого и даже не одного. А после жить с невосполнимой пустотой внутри и блоком на любой вид магии, более надёжным, чем все блокирующие наручники и ошейники в мире. — Кто метнул тот кинжал, что унёс твою жизнь? Паоло?
Вместо ответа Алессандро сжал пластину в кулаке.
А я сообразила наконец, что означает вензель на оборотной её стороне.
Буквы А и Л, написанные особым, не шибко читабельным шрифтом и переплетённые любовным узлом, как делали в давние времена. Сейчас редко когда чем-то подобным занимались, и только в ведьмовской практике встречались ещё любовные узлы на соединение двух сердец.
— Халциона! — мама требовательно постучала в дверь. — Халциона, ты не знаешь, Алессандро дома? Фиан и Жадея уже прилетели, а на кухне никого и…