Сам дом тоже выглядел свежим и обжитым. Даже свежее Молчановского. Стекла в окнах вымыты, краска на рамах почти без грязи и пузырей, стены без темных следов от до-ждей, а двери так и вовсе как новенькие.
— Интересно, — задумчиво протянул Володаров, осматри-вая свое новое жилище.
— Что такое, — Молчан бросил окурок в гравий и затоптал его носком резинового сапога, — не нравится?
— Этого я не говорил.
— А что тогда?
Володаров еще раз окинул взглядом придомовой участок, чтобы убедиться, что все верно понял.
— Просто вы сказали, что усопший был старожилом.
— Альбертыч-то? — Молчан задумался. — Девяносто два годка было, как помер, если мне память не изменяет. Может оно в городе теперь по-другому называется, но у нас — ста-рожил. Значит, не ошибся, все верно сказал. А что?
— И жил, вы сказали, он один.
— Один. Есть такое. Ну а что?
— И даже родственники на похороны не приехали?
— Да, не приехали. Что ж такое-то, ну?
— Нет, нет, ничего. Просто я не совсем понимаю, как девя-носто двух летний старик без посторонней помощи мог дер-жать дом и двор в таком хорошем состоянии.
Молчан уже было открыл рот, чтобы ответить, но понял, что ответа на этот вопрос у него нет.
— А ты молодец, Геннадий Павлович. Хорошую тему под-нял. Я раньше как-то и не задумывался. Альбертыч у нас бо-евой старичок был. Везде нос сунул, на всех собраниях сель-совета присутствовал. Да чего уж там, две войны мировых пережил и революцию. Думается мне, что такой человек до-му своему управу найти мог.
— Но не в девяносто два же?
— Да кто его знает? Оно ж ведь как бывает? Старики на пенсию когда выходят, сладить с временем свободным не могут. Одни от безделья чахнут, разваливаются, а другие — начинают занятия себе придумывать. Кто в гараже с маши-ной возится, кто на огороде… Так и живут, пока шевелятся. Стало быть, Альбертыч из последних был. До победного ше-велился, пока не помер.
— Стало быть, так, — кивнул Володаров, не желая больше развивать эту тему. Ему все еще было интересно, как преды-дущий жилец в столь пожилом возрасте мог справляться с тяжелыми бытовыми задачами, но раз Молчан нужных отве-тов предоставить не мог, стоит повременить и поспрашивать других знакомых этого Альбертыча. Скорее всего, никакой тайны здесь не было, и старику помогал кто-то из местных, но Володаров просто не любил неотвеченных вопросов.
Молчан прошел вдоль заготовленных цветников к вход-ной двери, поднялся по трем маленьким ступенькам и снова принялся ковыряться в связке ключей. На этот раз много времени не понадобилось. Нужный ключ был помечен такой же белой точкой, что и ключ от ворот. Отперев дверь, Мол-чан отошел в сторону, пропуская Володарова вперед.
— Заходи, Геннадий Павлович, будь как дома.
Гена дружелюбно улыбнулся, проходя мимо Молчана. Улыбку тут же смело резким запахом табачного дыма, вы-рвавшегося изо рта сельского головы.
Сразу за входной дверью располагался небольшой тамбур, в котором у стены стояла лесенка, ведущая на чердак. Воло-даров зашел в помещение, вытер подошвы туфель (ботинок он решил не надевать) о тряпку, лежавшую на полу, затем без задней мысли потянул за ручку второй двери и чуть не оказался сбитым с ног большим черным котом. Неистово во-пя, животное выскочило из дома, наткнулось на Володарова, запуталось у него в ногах и после недолгого замешательства пулей вылетело на улицу.
— Ого! — Молчан проводил взглядом удалявшегося кота, затем тоже зашел в тамбур. — Вот это скорость, я понимаю.
— Предположу, что это кот усопшего? — поинтересовался Володаров.
— Наверное. В Каменке полно котов. Пойди разбери кто чей. Но животину жалко.
— Это почему?
— Ну дык я сюда три дня как не заходил.
— Думаете, он все это время здесь запертый сидел? — Во-лодаров вошел во вторую дверь и оказался на просторной кухне, одновременно являвшейся центром дома. Отсюда можно было попасть в три прилегавших комнаты и неболь-шую кладовую.
— А как еще? В доме окна и двери заперты. Это чтоб народ раньше времени добро растаскивать не начал. Наверное, за-раза, все углы обгадил. Смотри под ноги, Геннадий Павло-вич.
Убранство кухни было простым, но от этого не менее уют-ным. Пол из досок, дровяная печка с плитой для готовки и лежанкой в соседней комнате, большой обеденный стол в уг-лу, умывальник с подставленным снизу ведром.
— А что, водопровода в доме нет? — спросил Володаров, разглядывая ведро.
— Да ну, ты чего? Компрессорная станция вместе с карье-ром закрылась. Хорошо хоть электричество осталось. Но это тоже ненадолго. Платить людям за свет нечем, в долгах си-дим.
— Понятно, — безучастно протянул Володаров, заглядывая в соседнюю комнату. Ею оказалась гостиная, чем-то напоми-нающая Молчановскую. Похожий советский шкаф, вот толь-ко книг гораздо меньше и разложены они аккуратно. Похо-жий советский стол со стульями. Такие же светлые занавес-ки на окнах. На полу истоптанный старый ковер.
Следующей комнатой, в которую отправился Володаров, была спальня. Здесь все было еще проще. Полуторная кро-вать с металлическими быльцами и досками вместо сетки, да шкаф для одежды.
За последней, третьей дверью скрывался рабочий каби-нет. По крайней мере так решил Володаров, увидев массив-ный стол с различными письменными принадлежностями, в центре которого стояли увесистые часы.
Окинув беглым взглядом свое новое место жительства, Володаров вернулся на кухню, где его ждал Молчан.
— Ну как, хороший дом?
— Да, хороший. Я бы даже сказал, очень. Слишком хоро-ший.
— Это как?
— Вы не подумайте, я не перебираю. Просто у меня в голо-ве не укладывается, что здесь жил одинокий девяностодвух-летний старик. Смотрю я на всю эту чистоту и не верю.
— Ну что я могу сказать? Дело твое, Геннадий Павлович. Хочешь верь, хочешь — нет. Альбертыч, сколько я его помню, всегда был очень опрятный и дисциплинированный мужик. Такой хозяйство в узде держать мог, это точно.
Вололаров кивнул, принимая аргумент Молчана, но сам остался при своем мнении. Он слишком много раз бывал в квартирах пенсионеров, чтобы не заметить разницу. И дело было даже не в чистоте, которую могли навести уже после смерти хозяина. Дом Альбертыча отличался отсутствием специфического запаха, которым непременно пропитыва-лись стены, пол, потолок. Запаха, который очень легко запо-минается и крайне сложно выводится. Запаха человеческой старости.
— Еще вопросы надоедливые к казенной жилплощади имеются? — Молчан шмыгнул носом. В доме со смерти хозя-ина никто не топил и от того здесь было холоднее чем на улице.
— Думаю, как-нибудь разберусь, — ответил Володаров, за-глядывая в пустую кладовую.
— Самостоятельный? Это хорошо. Тогда вот, держи, — Молчан снял со связки два ключа с белыми пометками. — Только не потеряй. Запасных пока нет. Не успел сделать.
— А мне документы никакие подписывать не нужно?
— Чего? Какие еще документы? Кому твои документы здесь нужны?
— Здесь может быть и нет, а начальству моему нужны.
— Тогда сначала разберись с этим начальством, на кой они тебя сюда засунули, Геннадий Павлович, — в голосе Молчана отчетливо читалось ехидство.
Володаров осекся. Он попытался снова вспомнить по-дробности своего назначения, но не смог. Лишь какие-то размытые образы и обрывки общих фраз, не более. Ощуще-ние складывалось такое, что в тот день он был чертовски пьян или не в себе. Будто память не хотела, чтобы он в ней рылся.
Вдруг к горлу подкатила горькая волна, и Гену стошнило смесью яиц с солеными помидорами прямо в ведро под умы-вальником.
?
3 Работа
— Ты чего? — участливо поинтересовался Молчан, скло-нившись над усевшимся на пол Володаровым.
— Ничего, — он вытер рукавом рот и тяжело выдохнул. — Самогон у вас, Валера, чистый яд.
— Чего ж яд-то сразу? Ну может немного крепковат… Но дык это для безопасности. Тем паче спирт дорогой, а рабо-тать как-то надо. И вообще, ты, Геннадий Павлович, слиш-ком городом разнежен. Вот поживешь у нас с годик, зака-лишься, так тебе мой ореховый нектаром покажется.