— Кто именно спрашивает? — уточнил Мешалкин.
— Одна веселая компания в количестве четырех человек, — ответил Вокалист. — Две особи мужского пола и две — женского. Обе особи женского пола выглядели очень вульгарно. Просто-таки не поймешь, где у них тыл, а где, обратно говоря, фасад. И ноги-то у них — да у меня руки толще, чем у них ноги! И при этом, прошу заметить, ни ту, ни другую особь я не знаю. Вот просто-таки в первый раз вижу.
— А особей мужского пола знаешь? — спросил Мешалкин.
— Их-то знаю, — сказал Вокалист. — Имена их мне неведомы, а вот физиономии и прозвища — известны. Одного, значит, кличут Ливерпуль, а другого непритязательно — Мопсиком. А все потому, что уж очень он похож на собачонку этой породы. Значит, один — Ливерпуль, а второй — Мопсик.
— Угу… — кивнул Мешалкин.
Он знал и Ливерпуля, и Мопсика. Оба они были сынками богатеньких родителей, оба — праздными бездельниками да к тому же еще и личностями, изрядно подсевшими на всякого рода наркотические вещества. У Мешалкина имелось подозрение, что и Мопсик, и Ливерпуль активно распространяют наркотики по ночным клубам. Подозрение имелось, а вот прямых доказательств не было.
— Говори дальше, — сказал Мешалкин.
— Говорю, — кивнул Вокалист. — Стало быть, они у меня спрашивают, не желаю ли я приобщиться к неземному удовольствию. «И что же это за удовольствие?» — спрашиваю. «А ты разок затянись, и пропадет у тебя охота задавать всякие вопросы! — отвечает мне не то Мопсик, не то Ливерпуль. — В точности тебе говорю — хватит одной затяжки! Убойная штучка!» И протягивает мне сигаретку. Ну, ты же знаешь, что я никакой не наркоман. А если я и позволяю себе иногда продегустировать ту или иную заразу — так это исключительно ради нашего с тобой общего дела. Знаешь ты об этом или не знаешь?
— Знаю, — кивнул Мешалкин. — Ты давай говори дальше, и желательно без отклонений.
— Так ведь как же — без отклонений? — не согласился Вокалист. — Без них никак невозможно. В отклонениях, можно сказать, как раз и заключается вся суть. Я же у тебя не на допросе — чтобы без отклонений рассказывать!
— Ладно, ладно! — махнул рукой Мешалкин. — Говори, как хочешь, хоть в рифму.
— Так вот, протягивает мне сигаретку… — продолжил агент. — Ну, ты ведь и без меня знаешь, что в таких заведениях, как «Башня», от подобных предложений отказываться не принято. Попробуй откажись. Мигом станут смотреть на тебя подозрительно. И тогда — конец всему. Что ты! Могут и придушить где-нибудь в нужнике… Так что волей-неволей пришлось соответствовать правилам. Ну, я и затянулся… По оплошности — два раза вместо одного, о чем потом горько пожалел. Потому что такой заразы я не пробовал отроду! Ты не поверишь — это что-то невероятное! Если желаешь, могу рассказать тебе обо всех ощущениях и во всех подробностях.
— Не желаю! — махнул рукой Мешалкин. — Лучше расскажи о самой отраве. Насколько я понял, это какая-то новая штучка?
— Так о том я и говорю! — воскликнул Вокалист. — Именно так — новая штучка! До сих пор невиданная и неслыханная!
— Вот как, — насторожился Мешалкин. — Тогда с этого момента подробнее.
— Так ведь я и так — подробно! — оскорбился Вокалист. — Ты, главное, слушай, запоминай и делай выводы. Тут, понимаешь, есть над чем поразмыслить. И скажи мне, что я не прав…
— Прав, прав, — Мешалкин невольно улыбнулся. — Я весь внимание. Говори.
— Ну, так вот, — продолжил агент. — Курнул я, значит, два раза. «Ну, и как — торкнуло тебя?» — спрашивает меня то ли Ливерпуль, то ли Мопсик, а может, и какая-нибудь из страхолюдных девах. Не помню, кто именно, потому что, поверишь, я просто-таки потерял ощущение и времени, и пространства, позабыл и о самом себе — вот ведь как зацепила меня эта холера! «Еще как!» — отвечаю, а сам, поверишь, не слышу собственного голоса. Тот голос, который у меня спрашивает, его я слышу, а свой не слышу! «И что это, — спрашиваю, — за такая расчудесная субстанция? Ведь не гашиш и не марихуана!» — «Это, — отвечают мне мои собеседники, — новая штучка. Называется “тоннель”».
— Как-как? — переспросил Мешалкин.
— Вот и я задал им точно такой же вопрос, — ответил Вокалист. — «Тоннель» — так эта дрянь и называется.
— И почему же такое название? — спросил Мешалкин.
— Ну, ты же знаешь, что у каждого наркотика — свое собственное имя, — ухмыльнулся агент. — Поэтическая, так сказать, вольность. Кокаин — это «кокс», или «белый», анаша — это «драп», марихуана — «марья ивановна». И так далее. А эта штука, значит, именуется «тоннель». Может, оттого, что ее, помимо курения, еще и вводят в вену, а вена, как ты знаешь, на языке наркоманов также именуется «тоннель». А может, так эта дрянь называется по какой-то другой причине. Говорю же — не знаю. Да и Ливерпуль с Мопсиком и со своими девахами также этого не знают. «Тоннель», и все тут. А в общем, даже не в том дело, как она именуется. Дело-то в другом, в том, что в городе появилась новая отрава, до сих пор неслыханная. И она, как я понял, намного страшнее всяких таких «драпов» и «коксов». Точно тебе говорю!