Здесь, в Кастелло, многие над ней смеются, а если и не смеются, то во всяком случае осуждают. Самое забавное — все советуют ей держаться с достоинством, и сами же первые ею помыкают. Начиная с Ноэми, которая только и знает, что кричит на нее да погоняет.
Рядом, в другом крыле дома, за стенкой, разделяющей внутренний двор, уже давно жил сосед, но никто из сестер его особо не замечал. Они обратили на него внимание только в тот день, когда бестолковой графине в очередной раз стало плохо. Хорошо хоть средняя сестра, Маддалена, была дома, потому что графиня, дойдя до ворот, не сумела вставить ключ в скважину и принялась звонить. Маддалена спустилась вниз, подхватила сестренку и затащила в дом. На лестнице та рассказала, рыдая, что встретила на улице мужчину, с которым провела прошлую ночь. Он говорил по мобильному и небрежно кивнул ей, поглощенный беседой, а потом пошел дальше по своим делам.
— Он тебя не стоит. Кто нас не любит, тот нас не стоит, — утешала ее Маддалена.
— Да меня никто не любит.
— Ну значит, никто тебя не стоит.
— Да неужели я настолько лучше всех на свете, что меня совсем никто не стоит?
— Пойдем ко мне, выпьешь чего-нибудь горяченького.
— То, что ты говоришь, это так банально. Не буду я пить горячее и есть больше не буду. Я хочу умереть. Кроме банальностей от вас ничего не дождешься.
В тот день Маддалена, забрав из садика Карлино, встретила у дверей соседа, он ехал мимо на «Веспе». Увидев ее, он резко затормозил и снял шлем.
— У вас со стороны двора фасад рушится, — сказал он. — Штукатурка сыплется, и на фронтонах над окнами у этих грустных женщин лица отваливаются.
— Это ангелы, — поправила его Маддалена.
Мальчик выхватил шлем у него из рук, нахлобучил на голову и убежал. Маддалена побежала за ним, но сосед опередил ее и посадил Карлино на «Веспу».
— Держись крепче, сейчас прокатимся.
Маддалена стояла и ждала их у ворот, а они катили вверх и вниз, по улицам Ла-Мармора, Дженовези и Санта-Кроче, проехали под башней Элефанте, по улице Университа, и опять вверх на земляной вал, до башни Сан-Панкрацио, и опять вниз к Кастелло и до самого дома.
— Шлем я тебе дарю, — сказал сосед, — и давай договоримся: как выходишь в сад, сразу его надеваешь. Обещаешь? По рукам!
Мальчик убежал в дом.
— Хоть он не пострадает. Это ведь не шутки — вдруг вам кусок карниза на голову свалится или окно. Вы не относитесь к этому так беспечно, из моего окна ваш дом хорошо видно.
— Спасибо вам. Большое спасибо. Да, к сожалению, дом наш в плохом состоянии, мы и сами это знаем, просто уже привыкли, вот и надеемся, что все обойдется, пока у нас нет возможности его отреставрировать.
Сосед снова завел свою «Веспу» и уехал.
А Маддалена поспешила к графине, которая все сидела в уголке, сжавшись в комочек.
— Кажется, я нашла мужчину, который тебя достоин.
Но графиня заткнула уши, даже слушать не стала.
— Он добрый. Совсем как ты, а добрей тебя я не знаю никого. Вот он точно тебя стоит.
— Кто?
— Сосед, который живет по ту сторону стены. Мы его встретили. Он покатал Карлино на «Веспе» и подарил ему шлем, чтобы он надевал его, когда играет в саду. Он за нас беспокоится. Из-за заднего фасада, который рушится. Кольца на безымянном пальце я не заметила, а раньше оно просто в глаза бросалось, такое здоровое и блестящее. А знаешь, я теперь припоминаю, что и скрипки из его окон уже давно не слышно, только радио и телевизор все время работают. И той дамы, красавицы, которая, помнишь, иногда полола в саду и поливала, тоже не видно, а сад весь зарос сорняками.
— Но та дама действительно была красавицей.
— Не перебивай. Дай мне договорить. Она, конечно, была красавица, но, во-первых, ее здесь нет, во-вторых, красота у нее, как бы это сказать, банальная, и в-третьих, она была злюка. И теперь он, наверно, совсем ее разлюбил: снял с пальца кольцо и сад совсем забросил, так он ненавидит все ее цветочки.
С тех пор у бестолковой графини только и мыслей, что о соседе. Она счастлива, что судьба преподнесла ей такой подарок, да еще и совсем рядом, в двух шагах от дома, и все придумывает, как бы ей пробраться на соседний двор, ну, например, — посадить на клумбе, которую она разбила под самой стеной, невиданные цветы, которые бы в одно мгновение перекинулись через стену, и тогда она бы ходила туда их поливать.
Ноэми, старшая сестра, эту клумбу терпеть не может и называет «клумбой несправедливости», потому что та земля, на которой разбита клумба, просто жалкая полоска вдоль стены, а должно ее быть гораздо больше. Просто много лет назад, когда делили дом, плохо рассчитали место, где должна пройти разделительная стена между проданной частью двора и той, что оставалась у них. Ноэми решила разобраться, подняла документы в городском совете и кадастровом бюро, изучила купчую и нашла допущенную предками ошибку. После чего пошла к новому владельцу требовать часть земли обратно, но он и слушать ее не стал. Тогда она подала на него в суд, и дело всё тянется.
Сосед обо всем этом понятия не имеет, он всего лишь арендатор, но если бы знал, то, судя по тому, как он запустил сад и даже сухие ветки не убирает, он бы не задумываясь уступил графиням причитающуюся им землю.
Поскольку Ноэми эту клумбу под самой стеной на дух не переносит, отделила ее черепками от остального сада, за которым она следит и где есть бассейн с рыбками, обсаженный розами, беседки с каменными столами, а еще мушмула и агава, и лимонные деревья, и гортензии.
Сосед живет в противоположном крыле особняка, который выстроен весь вокруг внутреннего двора. Его квартира на первом этаже, с отдельным входом: чтобы к нему попасть, надо пройти под темной аркой, и потом через ворота, и потом по маленькой лесенке, уставленной горшками с засохшими цветами, к стеклянной двери.
Ворота всегда открыты, так что войти к соседу может кто угодно, но никому это и в голову не придет, потому что сосед — человек грубый и характер у него тот еще.
Графиня и Маддалена, завернув за угол, с пунцовыми лицами проскакивают мимо ворот, поглядывая на них украдкой, словно выполняют секретное задание. Иногда они тащат с собой и Ноэми, которая заодно с клумбой не выносит и соседа, потому что несправедливо присвоенный клочок земли совсем заброшен, а ей бы хотелось удобрить его, полить и засадить цветами.
Графиня увлечена этой идеей — сад, который на глазах у соседа чудесным образом расцветет — но Ноэми, конечно, просто болтает, не станет она устраивать приятные сюрпризы никому. Тем более тем, кто их не заслуживает.
2
У Маддалены и Сальваторе нет детей. А они только о детях и мечтают. Зато у них есть кот, полосатый, как тигренок, и его зовут Миккриу. Они обращаются с ним, как с ребенком, хотя Миккриу все же кот, а не человек, и, может, раньше ему жилось куда лучше, когда ничего у него не было, кроме собственных тигровых полосок, и никаких там плетеных корзинок, лоточков и мячиков, и игрушечных птичек.
Они еще не потеряли надежду родить ребенка, ведь оба здоровы — так сказали врачи. И каждый раз, когда они занимаются любовью, им может повезти. Но дети все никак не получаются, и именно потому, что оба совершенно здоровы, непонятно, как их лечить. Эту странную неспособность породить жизнь они пытаются побороть с помощью еды и секса. Муж говорит, что у жены тело порнозвезды: пышная грудь, тонкая талия, плоский живот, круглая попка и длинные ноги.
Друг другу они безумно нравятся. Например, когда обедают, Сальваторе вдруг просит Маддалену показать грудь. Маддалена всегда носит лифчики с застежкой спереди, и стоит ей расстегнуть блузку — груди выскакивают на волю, большие и упругие. Сальваторе встает из-за стола и начинает их ласкать, и тут они прерывают обед и удаляются в спальню.
Их спальня — самая красивая комната в доме: просторная, с расписными потолками, на полу дорогая плитка фабрики Джербино — зеленая, лазурная, бледно-желтая и розовая, — высокие окна, каждое в своей нише, кованая кровать с изысканными завитушками и парчовым покрывалом и створчатое трюмо. Перед этим трюмо Маддалена устраивает для мужа стриптиз, иногда даже под музыку, потому что ходила в танцевальную школу и танцует прекрасно. Еще им нравится заниматься любовью в машине. Она задирает юбку и демонстрирует Сальваторе, что на ней лишь пояс с чулками. Они тут же останавливают машину где попало, и потом им так хорошо, что хочется петь — еще и потому, что Маддалена ведь могла забеременеть.