— Что? — Ее глаза расширились. — Что это значит? Они знают, кто я? Что мы, — она взмахнула рукой между нами, — вместе?
— Мой менеджер сказала им, что ты моя ассистентка на съемках и что мы тестировали мотоцикл для фильма. Вот и все.
— И это все? — Она скрестила руки на груди и направилась в гостиную. — Я не… я не уверена, что мне делать.
— Тебе ничего не нужно делать. — Я последовал за ней в комнату и положил руки ей на плечи, поворачивая ее к себе. — Мне жаль. Я знаю, это отстой, но лучшее, что можно сделать, — это проигнорировать.
— Проигнорировать? — Она посмотрела на меня так, словно у меня выросла еще одна голова.
— Да. Проигнорировать. Фотография исчезнет. До тех пор, пока нас снова не сфотографируют вместе. Они не знают твоего имени, так что вряд ли смогут тебя выследить. — Пока.
Взгляд Пресли метнулся к окнам, выходящим на передний двор. Она бросилась к ним, опуская жалюзи.
Я усмехнулся, но когда она бросила взгляд через плечо, я сжал губы.
— Я не хочу, чтобы меня снова сфотографировали. — Она протопала на кухню, открыла холодильник и появилась оттуда с горстью морковок. Она зажала одну между зубами, яростно пережевывая.
— Это прекратиться, — пообещал я. — Прекратиться, как только я уеду. Но если ты беспокоишься, мы можем покончить с этим прямо сейчас.
Я затаил дыхание, ожидая и наблюдая, как она обдумывает это. Меньше всего я хотел, чтобы это закончилось. Я не был готов бросить ее, это момент и так наступит достаточно скоро. Но я бы не стал ставить ее в неловкое положение. Я бы не стал заставлять ее подвергаться риску встречи с голливудскими гадюками.
Пресли стала жевать медленнее, затем и вовсе перестала, и сглотнула.
— Нет.
Сладкое облегчение разлилось по моему телу. Я улыбнулся и шагнул ближе, обхватив ее лицо руками.
— Мне нравится, когда ты говоришь мне «нет».
Она поднесла ко рту еще одну морковку, но я поймал ее за запястье, прежде чем она успела поднести ее к губам.
И завладел ее ртом своим собственным.
— Что ты сегодня делал? — спросила Пресли, лежа рядом со мной.
— Утром — работал. Выпил пива с Люком. Ждал тебя.
— Снова пил пиво с Люком. Нужно ли мне ревновать к этому бромансу? Мы эксклюзивны, ты знаешь. Я не упоминала об этом, но ожидаю, что ты будешь полностью моим, пока ты здесь.
Я ухмыльнулся, очерчивая круг на ее обнаженном плече.
— Знаешь, ты мне нравишься. Но Люк? Он что-то особенное.
— Он замечательный. — Она облизнула губы. — Он дружит с Эмметтом. Иногда я вижу его в городе. Ему так идет эта форменная рубашка, а джинсы, которые он носит, такие…
Я ущипнул ее за ребра.
— Ай! — воскликнула она, смеясь и отмахиваясь от моей руки. — Шучу. Я даже не знаю этого парня.
— Верно, шутишь. — Я переплел свои пальцы с ее. — Ты не будешь говорить о замечательных копах, если только речь не будет идти о замечательном бывшем копе, который сейчас голый лежит в твоей постели.
Она положила подбородок мне на грудь.
— Ты расскажешь мне, почему перестал быть копом? Ты сказал, что это другая история.
— Да, другая. — Я глубоко вздохнул, убирая прядь волос, упавшую ей на глаз. Мне нравились ее волосы, они были уникальными, стильными и непохожими ни на чьи, но мне не нравилось, что временами они закрывали ей глаза. Я хотел купаться в синеве так долго, как только мог.
— Ты не обязан мне говорить. — Она поцеловала мою грудь. Затем еще раз.
Если она продолжит в том же духе, мы ни о чем не поговорим.
Чуть раньше мы, спотыкаясь, прошли из кухни в ее спальню, оставляя за собой след из молодой моркови. Затем мы провели несколько часов в ее постели, в безопасности за ее стенами и закрытыми окнами, где я мог делать с ее гибким телом все, что она позволяла, без риска, что кто-нибудь заметит.
Черт, она действительно была гибкой. Пресли могла проделывать всякие штуки своими ногами, вроде той, когда закидывала одну мне на плечо, а другой обхватывала мое колено. Мы экспериментировали с позами, и, хотя я был в два раза больше ее, у нее была манера обвиваться вокруг меня.
Пресли была лучшей любовницей, которая была у меня в жизни.
— Я расскажу тебе, — сказал я, переворачивая нас обоих на бок. Моя выносливость была на пике, но она измотала меня, и мне нужна была минута, чтобы восстановиться. Потом она сможет целовать меня везде, где хочет.
Она приподнялась на локте, ее прекрасные глаза встретились с моими. Пресли приготовилась внимательно слушать меня. Она полностью сосредоточилась на мне, что казалось редкостью в наши дни.
— Я вырос в Калифорнии, — сказал я ей. Для этой истории важно было начать с самого начала. — Мой отец был полицейским, и я всегда хотел быть полицейским. Все было просто. Каждый Хэллоуин я наряжался полицейским. Каждый раз, когда учитель просил меня нарисовать героя, это был полицейский.
На самом деле, это был мой папа. Я хотел быть своим папой.
Было больно вспоминать те дни и слепое обожание, которое я испытывал к своему отцу. У меня было так много хороших воспоминаний, но когда я смотрел на них сейчас, они были покрыты пеленой. Они были затуманены его действиями.
— Я собираюсь сказать кое-что, что тебе не понравится, — сказал я.
— Ты продолжаешь говорить мне это сегодня. — Ее тело напряглось рядом с моим. — Что?
Я грустно улыбнулся ей, безмолвно умоляя ее понять.
— Я знаю, ты ненавидишь его, и я понимаю почему. Но часть меня должна верить, что когда-то Маркус Вагнер был хорошим человеком. Что он не всегда был плохим полицейским.
Пресли была неподвижна, даже не моргала. Она не сводила с меня взгляда, пока мое признание проникало в комнату.
Я бы не стал винить ее, если бы она разозлилась. С такой историей, как у нее, я бы тоже разозлился.
Но постепенно напряжение спало с ее тела, и понимание просочилось в выражение ее лица.
— Твой папа. Что-то случилось.
— Да. — Я кивнул, чертовски благодарный, что она выслушала и услышала уязвимость в моих словах. — На самом деле, я никогда не говорил об этом. Только с моей мамой. Она единственный человек в моей семье, который знает, даже мои сестры не в курсе.
— Ты не обязан мне говорить.
— Я хочу. — Я прикоснулся к ее подбородку, нуждаясь в мягкости ее кожи, прежде чем продолжить. Ее лицо, эта кожа, это заземлило меня. — Папа был полицейским всю свою жизнь. Хорошим полицейским. Он много работал и был честным. Потом я не знаю, что произошло. С деньгами стало туго. Все три мои сестры учились в колледже или заканчивали его. Папа… Я не знаю, о чем он думал.
По сей день я не понимаю. Как мог человек с таким характером, такой честностью совершить такую катастрофическую моральную ошибку из-за денег? Если бы он поговорил с нами, мы бы вмешались. Мои сестры взяли бы кредиты. Я бы пожертвовал своей зарплатой. Но папа взвалил это бремя на свои плечи в одиночку.
Единственный раз, когда я попытался поговорить с ним об этом, закончился катастрофой. Я был слишком зол, чтобы слушать, и с тех пор не разговаривал с ним. Разочарование было слишком сокрушительным, потому что он был моим героем.
— Папа собирал улики при задержании наркоторговцев. Я бывал на нескольких из них раньше, и это безумие. Обычно там только наркотики. Но иногда можно найти и деньги. В основном их оставляют на виду, но я находил их, спрятанные в туалетах, корзинах для кошачьего туалета и сушилках. Папа нашел сверток в ботинке маленького ребенка. Вместо того, чтобы занести его в каталог в качестве улики, он положил его себе в карман.
Пресли ахнула.
— И его поймали?
— Его капитан просматривал отчет неделю спустя, и там были некоторые несоответствия. Ошибок папа никогда не совершал, поэтому он вызвал его, чтобы спросить об этом. Папа сказал, что потребовалось не более одного вопросительного взгляда, прежде чем он признался во всем. Он вернул деньги, все до последнего доллара.