— Ах, дождик! — вздохнул Фебронио.
Мы обступили спящего, и каждый справил на него нужду.
— Ох, мокро! Сейчас поплыву! — стонал он.
— Пора сматываться, — сказал Тури. — Сейчас он протрезвеет и позовет других на помощь.
Мы стали карабкаться на гору, таща за собой ослов.
— Давайте их оседлаем, — предложил Чуридду.
Животные, видно, привыкли ходить по горам и ничуть не испугались, когда мы вчетвером — Обжора, Чуридду, Тури и я — сели им на спину.
— Потом поменяемся, — сказал Тури остальным.
Но подъем становился все труднее. Ослы начали упираться.
— Вперед, бандитское отродье! — кричали мы, нахлестывая их по крупу.
Конечно, сидеть и ехать на мягких мешках было не то, что тащиться на своих двоих, и наши пешие друзья взбунтовались:
— Хватит! Дайте и другим прокатиться. А то расселись как короли!
Слезать не хотелось, тем более что гора уходила вверх все круче и приходилось цепляться за выступы.
Теперь верхом ехали Чернявый, Карлик, мой брат и Агриппино.
— Эх, как здорово промчаться с ветерком! — нарочно поддразнивали они нас.
Я взглянул наверх: казалось, до вершины было уже рукой подать. Но каждый шаг давался нам с великим трудом: на камнях скользили ноги. Животные окончательно выбились из сил, и как ни нахлестывали их наездники — они ни в какую.
— Делать нечего, — заключил Агриппино, — придется дальше идти пешком.
Чернявый, Карлик и мой брат, чертыхаясь, спрыгнули на землю. Ослы, помахивая хвостами, стали снова одолевать подъем. Мы понуро тащились за ними.
— Все ты! — напустился на Агриппино Золотничок. — Куда нас завел? Уж не в Вифлеем ли младенцу Христу помолиться?
Агриппино промолчал; сдвинув брови, он упорно лез по скале, цепляясь за кусты. Мы часто останавливались перевести дух. Ослы тоже то и дело спотыкались и натужно пыхтели.
Первым на вершине очутился Тури.
— Эй, вы чего там копаетесь? — насмешливо бросил он.
Я взобрался сразу после Агриппино и Карлика. На вершине нас обдувал свежий ветерок, ероша волосы.
— Ой, как хорошо-то! — вздохнул я.
Наконец вскарабкался на вершину и последний из нас — Обжора.
— Проклятая гора, кто тебя выдумал! — пробурчал он и сплюнул вниз.
Ослы разлеглись в зарослях репейника, блаженно вытянув передние ноги. Они то и дело взбрыкивали, видно пытаясь сбросить тяжелый груз.
— Ну, что делать будем? — спросил я.
— Передохнем немного, — сказал Кармело. — Здесь-то уж разбойники наверняка нас не достанут.
Все согласились. К тому же никто из нас не знал дороги. На всякий случай мы легли поближе к ослам, чтоб не упустить их, если вдруг заснем. Мы так измучились, что нас уже не раздражали ни колючий репейник, ни назойливый стрекот цикад.
— Будто мама колыбельную поет, — прошептал брат, погружаясь в сладкую дрему.
Я еще какое-то время думал о матери, о сестрах, об отце, воевавшем в далекой Абиссинии, но мысли путались, разбегались в разные стороны, и наконец я тоже уснул.
Проснулись мы от трубного ослиного рева.
— Чертовы твари! — ругался Чуридду. — Такой сон не дали досмотреть!
Обжора, Тури и Пузырь, потягиваясь, продирали глаза. День, как и предсказывал Агриппино, выдался туманный.
— Ну что? — спросил Золотничок, словно продолжая прерванный разговор.
Тури заглянул в мешок.
— Ого, идите-ка сюда! — воскликнул он.
Мне страшно не хотелось вставать, и я только перевернулся на другой бок в густом репейнике. А Чернявый, мой брат и Пузырь подошли к Тури и присвистнули от изумления.
— Чего вы там нашли? — окликнул их Золотничок, и не думавший покидать свое удобное ложе.
Тури вытащил из мешка рог, потом второй. Порывшись, нашел рог и Чернявый.
— Ну и ну, — сказал он. — Что ли, у бандюг свой оркестр?
Втроем они затрубили в эти рога; сперва звук был прямо-таки непристойный, но они быстро наловчились, и у них начало выходить что-то похожее на кукареканье.
Мы, разинув рот, смотрели на безумных музыкантов; один только Обжора, не обращая внимания, принялся рыться в других мешках. Ослы уже били копытами: видно, им не терпелось снова пуститься в путь. Обжора после тщетных поисков попросил Чернявого на время уступить ему свой рог и заиграл так громко, что гора, казалось, ходуном ходила.
Карлик, известный проныра, умудрился откопать четвертый рог, немного надтреснутый, и затрубил громче всех, торжествующе глядя на нас.
Но мы и не думали завидовать: что может быть приятнее, чем всласть поваляться на траве, да еще когда тебя музыкой развлекают?