– Войдите.
Я открыла дверь. Тимур отвлекся от книги, которую читал, стоя у окна, и посмотрел на меня. В первую секунду на его лице проскользнула тень удивления, а потом выражение лица стало спокойным, как будто он знал, что я приду, и ждал меня: «Я думал, ты уже уехала из поселка».
– И оставила Влада?!
– А есть другой выход?
– Он не виноват в том, в чем его обвиняют!
– Присаживайся, – Тимур указал мне на стул рядом с письменным столом.
Я последовала его предложению, и он сел рядом.
– Он не виноват, – повторила я. – И я боюсь, что ты знаешь об этом не хуже меня.
Молодой человек слушал меня, рассматривая стопку бумаг на столе и теребя ее рукой. Теперь он поднял голову.
– Скажем так, четких доказательств в его виновности нет. Есть только закономерность в совершении преступлений в его семье и четыре параллельных пореза на спине. Но этого достаточно для обвинительного приговора для него в этом поселке, – он говорил, расставляя акценты над словами «для него» и «в этом». – Если ты скажешь, что он был в тот вечер всегда рядом с тобой, тебе никто здесь не поверит. Единственное, что я могу посоветовать, – это в дальнейшем подать на апелляцию в областной суд. Понимаю, зачем ты пришла: думаешь, я могу чем-то помочь в этой ситуации, так как я сын начальника районного отдела милиции. Но это не так. Это слишком сложное дело! Каждый в городе считает, что оно касается его лично и его семьи на протяжении нескольких поколений. Это невозможно просто «замять»… Поверь мне, нужные доказательства найдутся. А если не найдутся, их просто сфабрикуют.
– Послушай, Тимур, я не отступлю. Скажи мне: между тобой и Кристиной была ссора в тот злополучный вечер?
– Почему ты спрашиваешь?
– Кристина ведь видела вас с Алисой, да?!
Тимур встал и молча подошел к окну. Он смотрел на клумбу с цинниями саду. Я подошла к нему и встала рядом чуть позади.
– Это ее любимые цветы. Она посадила их здесь.
– Мы тоже сажали с ней циннии в нашем саду, – я положила руку Тимуру на плечо. – Почему так произошло?
– Ты знаешь, я вот иногда думаю: как все просто было в детстве, – Тимур говорил размеренно, вдумчиво, как будто что-то представляя или вспоминая. – Тогда понятия добра и зла были такими ясными, не вызывающими сомнений. Нам говорили: вот это – хорошо, а вот это – плохо. И все старались делать только то, что хорошо. Но мы взрослели, и постепенно грани между «плохо» и «хорошо» стали стираться. Чем дальше – тем больше они стирались. Когда-то думалось: вот так я не сделаю ни-ко-гда. А теперь?! А теперь делаешь и даже не думаешь, что это неправильно, что можешь причинить кому-то боль.
Тимур произнес эти вопросы все тем же тоном, что и все свои предыдущие слова. Только по содержанию этих вопросов можно было понять, что он в отчаянии. Ни громкость голоса, ни интонация не хотели выдавать этой тайны.
***
Вскоре пришла очередь откровенного разговора с сестрой.
– Кристин, как такое могло произойти? – я внимательно смотрела на сестру.
– Стоя на сцене во время награждения, я заметила, что Тимура нет в «зрительном зале», – начала рассказывать Кристина, глядя в пол, – мне стало обидно, что он не захотел разделить со мной радость победы. Поэтому после награждения я наспех сменила восточный костюм на вечернее платье в гримерке за сценой и вышла на улицу, чтобы найти парня.
– И нашла?!
– Нашла, – Кристина вздохнула и, подняв взгляд, посмотрела в окно, – за деревьями, которые тянутся вдоль западной стороны клуба. Он был с Алисой… Они, – Кристина сделала паузу, – они целовались. Потом Тимур сказал ей что-то и ушел в направлении клуба. Алиса осталась стоять на месте, прислонившись спиной к дереву, всем своим видом показывая, что довольна тем, что произошло. Я подошла к ней и спросила: «Алиса, что все это значит?»
– А, это ты?! – сказала Алиса, всем своим видом показывая, что мне совсем не рады.
– Что все это значит?! – повторила я.
– Спроси лучше у Тимура, я не собираюсь ничего тебе объяснять, – ответила она спокойным голосом, отошла от дерева и, пройдя мимо меня, направилась к клубу.
– Нет уж, пожалуйста, объясни, – я резко схватила ее за плечо, чтобы развернуть лицом к себе. Но Алиса дернулась вперед, и вместо того, чтобы развернуть ее плечо к себе, я поцарапала его своими острыми ногтями.
Алиса развернулась ко мне и начала кричать: «Ты в своем уме?! Посмотри, что ты наделала! Конечно, Тимуру не нужна такая истеричка, как ты!» Я не ожидала, что Алиса может так поступить со мной, да еще, будучи виноватой, будет говорить такие слова. Чувствуя невыносимую обиду и злость, я ударила ее по голове своей статуэткой… Немного придя в себя, я подошла к Алисе… Она, – Кристина начала всхлипывать, – она не дышала... Тогда я поняла, что натворила, – Кристина заплакала.
– А как тебе пришла в голову мысль поменять статуэтки, – я присела рядом и обняла ее за плечи.
– Моя статуэтка была в крови, и я не могла возвратиться с ней в клуб. Тогда я решила поменять самоклеящиеся таблички с именами, чтобы все подумали, будто Алиса была убита собственной статуэткой. Свои «пальчики» на статуэтке я стерла подолом платья. – Она заплакала. – Каролина, я не смогла справиться со своей ревностью и охватившей меня злостью, и тем самым не только разрушила свое счастье, но и лишила жизни другого человека. А он?! Он обманул, предал меня! Как он мог так поступить после всего, что я сделала для него?! Как, Каролина?! Рухнуло все, во что я верила, в один миг. А Влад? Кто бы он ни был, я прекрасно понимаю, что сейчас он просто заложник ситуации.
Видимо нельзя любить так безоглядно и отдавать все, что есть у тебя в душе, не получая ничего взамен. Каролина, наверное, ты была права, Каролина: есть «что-то выше и важнее», на что можно всегда опереться.
– Кристина, если бы ты только знала, что творится сейчас у меня в душе. Я уже не так уверена в том, на чем настаивала раньше. Мои убеждения не раз пошатнулись за то время, что я здесь.
– Что нам теперь делать? – умоляюще смотрела на меня сестра.
– Пока не знаю. Но ты должна попытаться простить Тимура. Он очень сожалеет о своем поступке.
– Я постараюсь.
[1] Перевод песни «Secret Heart».
8 глава
Наступило несколько мрачных дней, прожитых в доме по улице Лесной 35. В переживаниях за сестру и за мужчину, который мне дорог.
Приехавший из города адвокат остановился в гостинице и, заверив, что сделает все возможное, приступил к изучению материалов дела.
Я тоже не могла сидеть сложа руки. Доказать непричастность Влада к убийству Алисы возможно было только выдав Кристину. А поступить так с сестрой я не могла. Мне оставалось только снять с друга подозрения хотя бы в смерти Кати Марочкиной. Для этого необходимо было найти настоящего убийцу. К счастью у меня нашелся союзник.
В одно прекрасное раннее утро в окно дома по улице Лесной я увидела, как Тимур открывает калитку, и вышла во двор.
– У меня есть одна идея, как помочь Владу, но прежде ты должна помочь мне.
– Надеюсь, это в моих силах?!
– Думаю да.
– Давай зайдем в дом.
– Я, кажется, догадываюсь, что это, но хотел уточнить у тебя, – Тимур протянул мне тест-полоску.
– Тест на беременность. Здесь две полоски. Насколько я понимаю – результат положительный. Кристина беременна? – всполошилась я.
– Нет. Этот результат отдала мне Таня Никишина. По ее словам Катя Марочкина ночевала у нее после маскарада. А на утро Таня обнаружила тест-полоску на окне в туалете.
– Таня пыталась что-то узнать?
– Пыталась, в ответ – только слезы. Нам нужно узнать кто отец ребенка. Не сложно предположить, что он может быть причастен к убийству.
– Ужас! Просто «Американская трагедия»[1] какая-то. Она с кем-то встречалась?
– Нет.