ПОРТНОЙ
На вывеске ателье «Гелиос» было нарисовано золотое солнце, лучи которого оканчивались маленькими ручками. Название было написано округлыми греческими буквами, под ним — крошечное помещение, почти закрытое мусорными ящиками. Холодный дождь и почти полное отсутствие света способствовали тому что у всех возникло какое-то чувство утраты.
Остановившись на другой стороне улицы, ребята разочарованно смотрели на ателье.
— Ну что, пойдем? — спросил Шенг.
— Зачем? — фыркнула Электра.
— Можем… Не знаю… Спросить, знали ли они профессора.
Харви крутил в руках лоскуток материи.
— Возможно, эти три иголки что-то значат.
— Конечно, как же иначе, — скептически сказала Электра. — Легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем нам что-нибудь понять в этой истории.
— По-моему, мы на верном пути, — заметила Мистраль, указывая на вывеску. — Мы все время видим солнце. В Риме было солнце Митры, а здесь…
— Вывеска ателье, — усмехнулся Шенг, переходя дорогу. — Потрясающе!
— Может быть, нам не стоит туда входить, — настаивала Электра.
— Почему?
— Я не знаю. У меня плохое предчувствие…
— Как в Риме? Когда ты чувствуешь жжение в пальцах? Жар? Желание взорвать лампочку?
— Что-то похожее, да.
— Хочешь остаться на улице?
— Я могу остаться с тобой, если хочешь, — предложила Мистраль.
— Нет, нет. Идите, — ответила девочка. — Я пока позвоню тете.
— А ты не думаешь, что могла бы быть полезной там? Внутри? Может быть, ты что-то почувствуешь.
— Я чувствую, что не хочу идти туда. Этого достаточно?
— Мы быстро, — сказала Мистраль.
Вместе с Харви и Шенгом она вошла в ателье.
Оставшись снаружи, Электра вздохнула и потерянно осмотрелась. Она солгала: ничего особенного она не чувствовала. Ей казалось, что она полностью опустошена, может быть, из-за долгой дороги. Ее энергия словно исчезла. В электрическом городе, который ее окружал, среди стекол, отражающих улицы, среди огромных витрин и толп народа она чувствовала себя подавленной. Каждая улица Манхэттена вызывала у нее тревогу. Как будто бы ей не хватало воздуха. Но не воздуха ей не хватало: дул свежий ветер, пахло морем. Она видела, как среди небоскребов кружатся белые чайки. Ей не хватало твердой земли. Земля словно вибрировала под ее ногами, и Электра это постоянно чувствовала. Ей все время казалось, что сейчас что-то произойдет.
Солнце спряталось за облаками.
Электра чувствовала себя усталой. Она не могла сказать, что происходит, но уже научилась доверять своим ощущениям. И не только негативным.
Она увидела профиль Харви в витрине ателье и успокоилась.
Потом услышала шум.
Противный ворон тыкал клювом мешки с мусором.
Ателье было маленьким и темным, в нем чувствовался запах шерсти и другие запахи, которые сложно было определить: старое дерево, пар, ваниль, хлопок, пуговицы.
Работали два человека. Старик с редкими седыми волосами и в громадных очках для чтения, направленных на газету с кроссвордами, и женщина с больными ногами, которая сидела и шила рукав пиджака, подколотый булавками на манекене.
— Здравствуйте, ребята, — сказал старик, подняв голову от газеты. Длинные серые волоски торчали из его ноздрей, как антенны. — Что я могу сделать для вас?
— Добрый день, — ответил Харви. — На самом деле… мы и сами этого точно не знаем.
— Великолепно, — доброжелательно ответил старик. — Это типичный ответ того, кто приходит в ателье.
Женщина сделала нетерпеливое движение, поправляя рукав на манекене. И это не ускользнуло от мужчины.
— Триптолема, дай мне слово сказать! Что за тоска! — воскликнул он, откладывая газету на стол. — Ты всегда только шьешь и кроишь, шьешь и кроишь…
Женщина что-то быстро сказала по-гречески, но по ее тону можно было понять, что она недовольна.
— Не обращайте внимания, — ответил старик. — Пятьдесят лет лает, но не кусает… Правда, Триптолема?
Он оперся кулаками о стол, положив узкие большие пальцы поверх указательных.
— В общем, вы сказали, что сами не знаете, зачем пришли. Итак, это ателье. Мы шьем одежду по размеру. Извините, что я позволил себе… но по-моему, это не совсем то, что вам нужно. Это не в том смысле, что мне не нравятся ваши джинсы или футболки с коровами…
— Это не корова! — быстро возразил Шенг. — Это гиппопотам. В Китае его все знают.
— Ну хорошо. А здесь известен только наш принц Галльский.
— Я его не знаю.
— Это название вот этой ткани, черно-белой, — пояснила Мистраль.