— А раньше где они были?
— Откуда я знаю?
— Надо позвонить Владимиру.
— Как? У нас телефон занят.
Электра протянула ему сотовый.
— Кажется, мы догадались, — сказала она Мистраль.
Харви набрал номер антиквара.
— Алло, Владимир? Это Харви. Простите… мне срочно. Вы знаете, где находятся — или находились — акведуки Кротон? Плохо слышно… Владимир? Слышно? Кротон. Первый водопровод в Нью-Йорке. Да, точно…
Долгая тишина последовала за этим.
— Там? Да, я понял. А на какой высоте? Около Публичной библиотеки? Ну конечно: терпение и сила духа! — воскликнул Харви. — А это не имена двух львов, которые охраняют вход в библиотеку?
Электра сказала в трубку:
— Это Публичная библиотека. Увидимся там.
Они закончили оба разговора и быстро выбежали из дома.
— Наверное, это не тот случай, чтобы идти одним, — сказала Электра, когда они бежали к метро.
Она набрала номер телефона.
Квиллеран.
На другом конце города, как только Владимир Ашкенази положил трубку, Эгон Нос прошептал:
— Что Национальная библиотека, господин Ашкенази?
Владимир дернулся, но девушки крепко прижали его к стулу.
— Им нужен был совет, чтобы найти книгу.
Доктор Нос приблизил к нему лицо, покрытое паутиной шрамов.
— Это не лучший момент шутить, — прошептал он.
— Мне нравятся… веселые концы, — ответил старый антиквар.
— Сделайте так, чтобы он передумал, — приказал Эгон, резко сделав шаг назад.
Одна из девушек взяла правую руку Владимира, и он внезапно закричал:
— Нет! Прекратите!
Доктор Нос бесстрастно смотрел на античную статуэтку.
Он тронул ее тростью и уронил, расколов на тысячу кусочков.
— Вы считаете, что мы ничего не понимаем, господин Ашкенази? Это был Миллер?
Палец Владимира был зажат в руках девушек Носа. Он хотел бы собраться с духом и что-нибудь придумать, но не смог.
— Да, он, — признался Владимир.
— Чего он хотел?
— Экземпляр «Винни-Пух и все-все-все» — шепотом ответил антиквар.
Девушки сжали захват.
Антиквар закричал, падая на письменный стол.
— Очень мило, господин Владимир, правда, — заметил Эгон Нос, разбивая изящную статуэтку. — Но бесполезно. Если Миллер выходит из дома, мои девочки об этом знают. Если он звонит, мои девочки об этом знают. Если его итальянский друг звонит своей маме, мои девочки об этом знают.
Владимир не мог ничего сказать. Он кричал от невыносимой боли в руках и чувствовал только одно желание — упасть в обморок. Но в глубине души он ощутил крошечку смелости. Или крошечку безумия. Правда, это всегда крошки от одного куска хлеба.
— Есть кое-что… чего… твои девочки… не знают…
— И что же это, господин Ашкенази?
— Зачем они продолжают работать… на такое чудовище.
Эти слова, казалось, коснулись самой глубины тщеславной и пустой души Доктора Носа. Повелитель ночей Нью-Йорка вспыхнул:
— Ты об этом думаешь? Об этом? О том, что я чудовище?
Его исцарапанное лицо налилось гневом. Он начал крушить и громить все ударами своей трости, ломая все, что попадало ему под руку.
— А ведь получилось… получилось так, антиквар… что это чудовище… стоит над всем этим городом.
Глаза Владимира, уставшие и измученные, закрылись. Он слегка улыбнулся безумной улыбкой превосходства, его губы задрожали.
— Не над, Нос. Под. Все ниже и ниже.
Доктор Нос прекратил громить магазин. Он медленно надел перчатку XVIII века с острыми когтями на кончиках пальцев и ударил антиквара. Владимир упал на пол. Нос помассировал свою руку потом сбросил перчатку на пол рядом с Владимиром.
— Сожгите это все, — приказал он. — И оставьте его внутри.
ЛЬВЫ
Терпение и Сила Духа были белого цвета. Они сидели перед лестницей в Публичной библиотеке, спокойно наблюдая за суетой никогда не останавливающегося города. Два сфинкса, охранявшие вход, словно проводили границу между нервными движениями людей и недвижными словами, записанными в книгах.
Из-за надоедливого дождя улицы были серыми и блестящими. Автомобили сияли фарами, фасады небоскребов казались бесформенными.
Электра и Харви первыми прибыли к огромному зданию библиотеки. Индеец-почтальон, Квиллеран, присоединился к ним несколько минут спустя, появившись с другой стороны. Был почти вечер. Начали зажигаться фонари. Харви бросил на Квиллерана быстрый взгляд. Потом признался:
— Мы точно не знаем, зачем мы здесь.
Он рассказал об иероглифах в Центральном парке и о Кротоне. Мужчина ограничился улыбкой.