В кабинете господин Миллер продолжал бушевать, и Харви решил вмешаться.
— Папа? — сказал он, приоткрыв дверь и просунув голову в комнату.
Все четыре стены были заставлены стеллажами с книгами, а его отец сидел за столом со стеклянной поверхностью, натертой до зеркального блеска. Увидев сына, он сделал ему знак войти, но молчать.
— Конечно, Мэтт, — говорил он по телефону. — Но не бывает вероятных теорий. Они либо верные, либо неверные. А эта, извини, просто абсурдна. Невозможно, чтобы в течение трех месяцев было такое повышение температуры. Плохо записаны данные, вот и все… Я не знаю, где ошибка! Плохие приборы, невнимательные люди… Сам смотри, — он нервно перелистал несколько страниц, лежавших перед ним. — В общем, ты мне прислал какую-то оберточную бумагу. А университет не для того финансировал океанографическую экспедицию на Тихий океан, чтобы получить оберточную бумагу. Если вам надоело загорать там, можно было просто об этом сказать! Что?
Джордж Миллер поправил бабочку, глядя на какой-то пункт, на котором настаивал собеседник, в левой части листа. Затем указал Харви на одно из кресел в кабинете.
Харви напряженно сел на самый край кожаного кресла.
Письменный стол его отца был похож на холодильник из супермаркета. Все на своих местах. Ни одного лишнего предмета, ни одной косо лежащей ручки. Только большая зеленая книга, которую он листал одним пальцем, и листы бумаги, которые он перебирал, как уведомления о повестке в суд.
После очередного взрыва профессор внезапно успокоился.
— Послушай, поговорим об этом на следующей неделе с новыми данными. О'кей? Я буду ждать. Но пусть на этот раз они будут верными! — Господин Миллер со вздохом повесил трубку. — С ума сойти! Вот и рассчитывай на новое поколение! Нужно их всех послать работать на Аляску!
— Пора ужинать, — нейтрально заметил Харви, поскольку он тоже причислял себя к новому поколению.
Отец пробормотал что-то о времени и убрал со стола зеленую книгу.
— Что это? — поинтересовался Харви.
— Ничего такого, что тебе интересно… — сухо ответил отец.
— «Жизнь Чарлза Дарвина», — прочитал парень на корешке книги.
— Ты уже его изучал?
— Конечно, — ответил Харви. — Это он считал, что мы произошли от обезьян.
Профессор повернулся к столу:
— Интересно.
— Что?
— Что такая сложная теория может быть изложена таким образом.
— Я что-то не так сказал?
— Нет. На самом деле… это суть проблемы, — сказал Джордж Миллер, погасив настольную лампу. — Дарвин говорил, что сегодня мы видим только один процент животных из тех, что жили на Земле с начала времен.
— А девяносто девять процентов мы потеряли?
— Не потеряли. Они изменились. И человек тоже изменился.
Профессор Миллер взял черную папку и вышел из кабинета вслед за Харви.
— А может быть, это люди выродились в обезьян? — спросил его сын, пока они шли на кухню.
— Возможно, но маловероятно.
В кухне госпожа Миллер подавала суп из брокколи.
— О чем вы говорили?
— Об обезьянах и обезьяноподобных.
— Неужели не было темы получше?
Муж протянул ей папку:
— Если хочешь, посмотри на это.
— Что это?
— Каталог антиквара. Он зашел ко мне, спрашивал по поводу одного студента. Странноватый тип, но большой специалист. Худой, как скелет, разговаривает с русским акцентом. Ммм… — добавил он, отхлебнув супа, — какой вкус.
— Брокколи и чечевица.
— Суп с чечевицей в марте? — удивился Харви, который после тренировки в зале испытывал зверский голод. — А это не зимнее блюдо?
— Теоретически все еще зима, — уточнил его отец. — До двадцать первого марта — дня весеннего равноденствия.
— А еще что-нибудь есть? — поинтересовался Харви, попробовав суп.
Мама погрузилась в страницы каталога.
— На Седьмой улице открыли новый ресторан, — рассеянно заметил господин Миллер.
Женщина на секунду оторвалась от каталога.
— Эфиопский ресторан? Ужас. Нужно все есть руками.
— После супа еще что-нибудь будет? — снова спросил Харви.
— По-моему, эфиопы никогда не давали маленьких, порций, — парировал профессор.
— Бифштекс можно? — Харви уже настаивал.
Каталог антиквара шлепнулся на стол. Госпожа Миллер встала и достала из холодильника бифштекс в форме кирпича.