— Ах! Поставь еще одно кресло, Южен.
Улегшись в шезлонг, Коринф не мог больше видеть долину. Солнце пригревало, и он закрыл глаза. Внизу тихонько плескалась вода, воздух звенел от тишины. Он думал, это несказанно прекрасно. Тишина Дрездена.
Людвиг заиграл по-настоящему, и Коринф посмотрел на него. Их кресла стояли под углом друг к другу. Толстые пальцы Людвига наигрывали медленную мелодию, казавшуюся Коринфу знакомой, а толстое лицо ничего не выражало. Заметив взгляд Коринфа, Людвиг заиграл It’s a long way to Tipperary[26]. Потом рассмеялся и спросил, продолжая играть:
— Вам понравилось в Дрездене?
Коринф уронил голову на подушки:
— Очень.
Людвиг кивнул. Потом сказал:
— Я вам рассказывал вчера о пожаре в Луизенхофе? Сегодня утром они арестовали поджигателя.
— Да что вы?
— Так вышло, что я с ним знаком. Раньше он работал садовником, здесь, неподалеку. Храбрейший парень на свете. Они пытаются таким образом показать нам, что собираются раскрыть преступление. — Людвиг поднял брови и ущипнул струну. — Бедная Мария Форстер, — сказал он, отвернулся и забренчал снова.
— Ладно-ладно, т-т-т! — голос Гюнтера. — Да, чудно, чудно. Хватит!
Южен танцевал на кафельном полу, потом уселся на балюстраду.
— Повсюду происходят непонятные вещи, — сказал Коринф. — Вчера мы были в кафе, Александер-бар. Слыхали о таком?
— Я никогда не спускаюсь вниз.
— Никогда?
— Что мне там делать?
— Ну… развлекаться.
Людвиг рассмеялся, остановился, снова рассмеялся и, наконец, замолчал.
Голубоглазый Коринф продолжал смотреть на него.
— Каким он был — город Дрезден?
Людвиг улыбнулся.
— Там можно было повеселиться. Не существовало лучшего города для развлечений.
— Как в Берлине?
— Ах, лучше, намного лучше. — Лицо его исказилось, он мучительно искал, как выразить свое восхищение. — Вы не можете себе представить. Прелестные женщины, бары, ночные клубы, движение… Суета на мостах через Эльбу по вечерам… Чистый Париж. Море света и жизни. И всегда толпы иностранцев, английские лорды, американские миллионеры, балерины… По улицам гуляют лучшие проститутки из Чехии и господа во фраках, драгоценности… Все прошло. Никогда не вернется.
Он покрутил головой, грустно усмехнулся, сыграл Ach, du lieber Augustin[27] и уныло махнул рукой.
— Я знаю, о чем вы думаете. — (Коринф подумал: «Ни о чем».) — Вы правы. Роттердам, Лондон, Ковентри[28] — м-да, Гитлер собирался сровнять с землей английские города, и мы все кричали: ура! Так что мы не должны возмущаться тем, что наши города уничтожены. И вообще, представьте себе: вся Европа в руинах, одна Германия целехонька. Это было бы немного несправедливо. История всегда справедлива.
— Благодаря этому города Германии сегодня — самые современные в Европе, — заметил Коринф.
— Вы хотите сказать, Западной Германии.
— Да.
— Здесь лежит в руинах целое тысячелетие.
— В Афинах лежат в руинах добрых два тысячелетия, — ухмыльнулся Коринф.
Людвиг не улыбнулся:
— Вы раньше бывали в Германии, герр доктор?
Коринф медленно покачал головой:
— Я впервые ступил на германскую землю.
— На Западе тоже не были?
— Нет.
— Потехи ради вам надо теперь туда съездить. Поучительный урок: сравнить капитализм с коммунизмом.
Коринф поднялся и предложил ему «Лаки страйк».
— Вы часто там бываете? — спросил он.
— Я? На Западе? — от изумления Людвиг выпучил глаза. Сигарета застыла между пальцами. — Вы думаете, нам позволяют?
Укладываясь на свое место, Коринф спросил:
— А там вы нашли бы такую же террасу? И такое же тихое утро?
Людвиг посмотрел на него изучающе. Потом сказал:
— Это не страна, герр доктор. Это хрень какая-то. — Он постучал себя по лбу плектром. — Игра воображения в исполнении иностранцев. Русско-американская, при всем моем уважении. За что мы, немцы, особенно сильно проклинаем Гитлера, так это за то, что он вывалял в дерьме германскую историю.
— Несомненно, — согласился Коринф. — Хотя рассказы о том, что сделали с евреями, часто преувеличены.
— О нет, — возразил Людвиг. — Запомните: все это — чистая правда. Не позволяйте себя обмануть. Все, кто сейчас говорят, что они никогда об этом не слыхали, лгут. В Германии об этом знал каждый. Я тоже, и я хочу, чтобы вы об этом знали. Я не знал точно, как и где, но я знал, что происходит уничтожение людей. Нет, нет. Это была непростительная ошибка Гитлера.
26
«Путь далек до Типперери» — песня, написанная в 1912 году и популярная у британских солдат во время Первой мировой войны.
27
«Ах, мой милый Августин» — рефрен песни, сочиненной в Вене в 1678 г., во время чумы. По легенде, герой песни, Августин, напившись, уснул на улице и был по ошибке подобран перевозчиками трупов. Он не заболел; так венцы узнали, что вино предохраняет от заразы.
28
Города в Нидерландах (Роттердам) и Англии, сильно пострадавшие от налетов немецкой авиации во время Второй мировой войны.