– Проклятия? – спрашивает она, склоняя голову набок. – Конечно, я верю в них.
Настала моя очередь удивляться, и мои брови приподнялись от ее ответа.
– Правда?
– Конечно. В мире происходят странные вещи. Иногда мы не можем объяснить их здесь и сейчас или с помощью науки. Вот почему искусство так мощно. Оно пробуждает в нас разные вещи. Эмоции, воспоминания, которые мы считали забытыми. Это мощно. Магия – это часть всего этого. К тому же, я раньше работала с оборотнями и вампирами. Это большой мир. Если бы мы смотрели на него только с одной стороны, мы бы многое упустили из того, что в нем есть.
Это освежающий взгляд, которого обычно не придерживаются многие, в том числе моя семья. Мы – древняя родословная, которую уважают и даже боятся другие, подобные нам. И завидуют. Но большинство представителей моего типа, по крайней мере, представители старой гвардии, привязаны к давним убеждениям и не осознают ценность и важность видения мира как большего, более разнообразного места сейчас, чем это было раньше. Или все равно раньше видели. Посмотрите на нынешние традиции, которые связали меня контрактом, который я действительно не хотел подписывать.
Хотя я вижу результат этого контракта напротив меня, я не так уж разочарован. Темные волосы, огненные отблески, отражающие свет, когда она говорит об искусстве, разжигают в моем животе совсем другой огонь. Я глотаю вино, очарованный ее страстью к творчеству.
– Ваша коллекция, здесь, потрясающая. Поистине. Мастерские работы повсюду, а я успела увидеть только пару комнат. Не могу дождаться, чтобы увидеть все.
Я пожимаю плечами.
– Я никогда особо не задумывался об этом.
Она изумленно смотрит на меня.
– Как ты мог не делать этого? Они изысканные.
– Думаю, моя семья чувствовала, что мне нужно научиться более важным вещам, чем ценить произведения искусства, которые они копили на протяжении поколений.
Я вижу, как разочарование заливает ее лицо.
– Но то, как ты реагируешь, – спешу добавить я, – уже заставляет меня думать, что мне нужно потратить некоторое время на эту тему. Надеюсь, ты расскажешь мне, что обнаружишь.
Счастье сияет в этих бездонных зелёных глазах, золотое кольцо в центре становится ярче.
– Так и сделаю. Обещаю. Но когда я закончу, тебе это надоест.
«Сомневаюсь», – думаю я, наблюдая, как она продолжает, когда на ее светлой коже вспыхивает возбуждение, и я задаюсь вопросом, будут ли другие места на ее теле выглядеть так же красиво с тем же оттенком розового.
Когда мы заканчиваем ужин, я наслаждаюсь последними кусочками десерта, ягодным пирогом, покрытым кремом шантильи, который, должен признать, настолько же восхитителен, насколько восхищается моя спутница. Это была намного лучшая первая встреча, чем я ожидал. Пока мы стоим, я убираю посуду на поднос. Двое из сотрудников, наиболее преданных моей семье, пока используют гостевой дом в качестве своего места жительства. Они придут позже прибраться.
Я предлагаю девушке руку, и мы вместе выходим из столовой. Проводя ее в ее комнату, я задерживаюсь, не в силах удержаться от того, чтобы встать слишком близко. В ней есть естественный аромат, который манит меня, смесь карамели и зефира, обещающая сладость, от которой у меня слюнки текут.
– Спокойной ночи, – говорит она, переступая порог и оглядываясь на меня через плечо. – Я начну завтра, если ты не против?
– Завтра, – согласен я, весело наблюдая, как она пытается скрыть зевок рукой.
Я закрываю ее дверь, желая ей в ответ спокойной ночи, а затем продолжаю идти в свою спальню, через несколько дверей дальше, где лежу на кровати в одиночестве.
Я дремлю, а когда просыпаюсь, мне кажется, что прошло всего несколько минут, но быстрый взгляд на часы говорит мне, что прошли часы. Шторм все еще бушует, громче, чем был ранее вечером. Вспышки молнии, и сразу же раскат грома сотрясает дом. Я жду. Перевернувшись на бок, я расстегиваю белую рубашку, в которой был на обеде, и снимаю ее с плеч. Я распахиваю штаны, но замираю, когда слышу странный звук, не связанный со штормом снаружи.
Проскользнув через дверь в коридор, я прислушиваюсь. Бархатная тьма ночи не нарушена, и я почти задаюсь вопросом, послышался ли мне этот шум, когда слышу его снова. Шорох звука, едва различимый для моих чувствительных ушей, ведет меня вперед.