Ди
Я прохожу по дому, делая заметки о различных предметах, которые мне нужно каталогизировать, их местонахождении и деталях, которые я замечаю. Я сделаю более тщательный осмотр их всех, но этот список – просто способ начать. Взять огромный объем работы и разбить ее на небольшие части.
Это также удобное отвлечение. Потому что мои мысли все время возвращаются к мужчине, который держал меня в своих объятиях ночью, который заботился о моей безопасности, когда я бродила во сне. Мужчина, который назвал меня своей женой.
Воспоминания о его руках, обнимавших меня, всплывают, и я удивляюсь, как легко я вспоминаю их силу. Как тепло и приятно меня держали близко к его сердцу. Ритм его сердца бьется у меня под ухом. Мое собственное сердце забилось быстрее, когда я подумала про себя, каково было бы, если бы Коул обнимал меня каждую ночь? Просыпаться в его объятиях каждое утро?
Ручка выскальзывает из моих пальцев, со щелчком ударяется об пол и откатывается. Этого достаточно, чтобы вернуть меня к работе. Качая головой, я пытаюсь отогнать мысль о Коуле и опускаюсь на колени, протягивая руку под диван по центру задней стены. Мои пальцы касаются края ручки, и она откатывается дальше. Выдохнув, я тянусь как можно дальше.
– Что за вид.
Хриплый голос позади меня вызывает мурашки по коже, и у меня дрожит живот от звука. Коул. И понимаю, что стою на коленях на полу, подняв задницу вверх, пытаясь схватить ручку. Мои щеки горят, но я не уверена, от смущения или волнения. Особенно, когда он продолжает:
– Я определенно должен был уделять больше внимания в художественном классе, если бы это было то, что я видел регулярно.
Я стону и отказываюсь от ручки. Бросив взгляд на Коула через плечо, я пытаюсь придумать дерзкий ответ, но рациональная мысль заставляет меня смотреть в его глаза. В них вспыхивает дикий свет, когда он прислоняется к дверному косяку, и при виде этого в моем сердце накапливается жар. Желание и потребность объединяются, прожигая мою кровь и заставляя меня задыхаться от влаги, которая скапливается в моем лоне. Его ноздри раздуваются, как будто он нюхает воздух, и я вспыхиваю при мысли, что он может чувствовать запах моего возбуждения. Что он знает, какое влияние на меня оказывает.
Его губы изгибаются в дерзкой усмешке, говоря мне, что он точно знает, что со мной сейчас происходит.
– Можешь смотреть на меня так в любое время, когда захочешь. Но не удивляйся, если я когда-нибудь воспользуюсь твоим приглашением.
Я вскакиваю на ноги, щеки горят, и отбрасываю волосы с лица. Вместо того, чтобы успокоить ситуацию, этот простой жест сделал температуру в комнате еще выше. Коул приближается ко мне, и я замираю при виде его хищной грации. Когда он находится прямо передо мной, его рука тянется к моему плечу и зачесывает взъерошенный локон. Его палец скользит по дуге моего плеча, и я дрожу от этого ощущения. Если бы такое простое прикосновение было таким приятным, как бы оно ощущалось на моей голой коже? Дьявольская часть меня хочет знать. Отчаянно пытается это выяснить.
Он наклоняется, и я чувствую сладкий, пряный запах его дыхания. Мои части рта и глаза сами собой закрываются, поскольку я ожидаю, что он его поцелует. Надеюсь, он меня поцелует. Его палец скользит по краю моей губы, и я вздрагиваю, желая большего.
Он отстраняется, и я, дезориентировано, открываю глаза. Комната на мгновение вращается, и Коул поддерживает меня, пока я покачиваюсь.
– Вот, – говорит он, вытаскивая из кармана ручку и протягивая ее мне. – И тебе не придется ползать по пыльному полу, как бы мне это ни нравилось.
Я беру ручку и смотрю на нее, как будто не знаю, для чего она нужна.
– Не волнуйся. У нас есть еще много чего.
Он отступает, эта сводящая с ума улыбка снова появляется на его лице.
– Мне нужно выполнить кое-какую работу. Увидимся за обедом.
Потом он ушел, и я снова одна. Разочарованная и не понимающая, что только что произошло.
Я прикасаюсь к своей нижней губе, чувствуя, что кончик пальца Коула все еще ощущается там, и задаюсь вопросом, как я смогу справиться с этой работой, не уступив тому, чего хочу.
Глава 10
Коул
В безопасности за закрытой дверью моего кабинета, я стону от боли в моем твердом члене. Картина того, как Дилайла стоит на коленях, полные изгибы ее задницы поднимаются в воздух, когда она рылась в поисках ручки, которая была вне досягаемости, ударила меня как удар. Мгновенное, горячее желание увеличилось, и мой член немедленно последовал его примеру. И когда она встала, ее волосы были взлохмачены, и с этим открытым, распутным выражением лица у меня было видение того, как все будет между нами.