Аромат ее возбуждения все еще наполняет мои ноздри и заставляет улыбаться. Доказательство того, что она хочет меня так же сильно, как и я ее. И в моей голове начинает формироваться план. Я сказал ей, что пройдет как минимум неделя, прежде чем Старлайт-Сити откроется после праздничных торжеств. У меня есть шесть ночей, чтобы заставить ее передумать, дать мне шанс. После многих лет жизни под грузом проклятия я наконец чувствую, что тяжесть, которая так долго лежала на мне, начала уменьшаться. Я выдвигаю верхний левый ящик стола и вытаскиваю фотографию в рамке, которую хранил там много лет. Это фотография моих родителей, когда они впервые поженились.
Усаживаясь в кресло, я смотрю на них двоих. То, как они смотрели друг на друга, казалось, будто в мире никого больше не было. Они были истинной парой, которым суждено было быть вместе. Они чувствовали неоспоримое притяжение, сближающее их с самого начала. Они так смотрели друг на друга все годы, когда мы воспитывались. Даже когда моя мать умирала, на их лицах была та же непоколебимая любовь и преданность, их руки были сцеплены у их лиц, когда она испустила свой последний дрожащий вздох. Чистая, полная преданность.
Волна боли захлестывает меня, когда я вспоминаю, что случилось после смерти моей матери. Мне казалось, что я потерял отца в тот же день во многих отношениях. Он был так опустошен ее потерей, что отдалился от меня и моих братьев. Нас оставили с разными членами семьи, чтобы присматривать за нами, пока папа ходил на работу, путешествуя по миру и избегая того места, которое хранило так много воспоминаний о годах, проведенных с женщиной, которую он любил.
Пока он не вернулся с ней. Я все еще вижу ее. Длинные темные волосы ниспадали ей на плечи, когда отец помог ей выбраться из машины. Ярко-голубые глаза и рубиново-красные губы, легкий смех, когда она наклонилась к нему. Даже тогда мы все знали, что она не та, кем притворяется. Но заклинание было наложено, и ничто из того, что мы сделали, не могло освободить нашего отца.
И когда он умер, когда мы поймали ее на отравлении, она прокляла нас всех. Мой младший брат встал перед ударом, предназначенным мне, превратившись в камень силой ее магии. Тогда она была бессильна, его самоотверженная жертва дала нам возможность подчинить ее. Ее увезли. За попытку убить моего отца, за то, что использовала магию с намерением причинить вред. Приговор был неоспоримым. Но даже тогда, проявив снисходительность, она отказалась рассказать нам, как освободить Мейсона от наложенного ею заклинания. И поэтому он задержался, заключенный в каменную ловушку, до тех пор, пока любовь Джейд не освободила его.
Когда я получил эту новость, это показалось мне чудом. Когда Мейсон был на свободе, я наконец почувствовал, что могу вернуться сюда, в то место, которое наша мачеха разрушила своими ядовитыми планами. Было ли это всего лишь совпадением, что сразу после моего возвращения домой я столкнулся лицом к лицу с женщиной, что заставило меня задуматься, может ли любовь быть возможной и для меня? Я снова смотрю на своих родителей, связь между ними очевидна даже на фотографии. Та же самая связь, которую я почувствовал, когда впервые встретил Дилайлу.
Стук в дверь заставил меня обернуться. Дилайла ждала на пороге с тревогой в глазах.
– Что тебе нужно? – спросил я, вставая и кладя фотографию своих родителей.
Она оглянулась через плечо, словно проверяла, нет ли никого позади нее в коридоре.
– Гм, я была в большом кабинете. Знаешь, в том, что с портретом, – она замолчала, и ее голос стал дрожащим. – Может, я схожу с ума, но я думаю, ну, я думаю, женщина говорила со мной.
Липкий страх охватывает меня, и я мгновенно пересекаю расстояние между нами. Моя сверхъестественная скорость, кажется, совершенно не замечена ею, когда я прижимаю ее к своей груди. Я провожаю Дилайлу к одному из своих огромных стульев, расставленных перед моим столом, и усаживаю на него.
– Расскажи мне, что она сказала.
Я стараюсь сохранять спокойный голос, но получается резче, чем я хотел. Дилайла, кажется, не замечает.
– Я работала там после того, как ты ушел, и мне показалось, что я услышала чей-то смех. Когда я огляделась, я не увидела никого в комнате. Но затем, подойдя к камину, я услышала женский голос, ее голос, и она говорила мне, что я должна уйти. Что это ее дом.
Мои руки сжимаются в кулаки, челюсть сжимается, мои зубы громко скрежещут друг о друга. Дилайла смотрит на меня, и я заставляю себя расслабиться и улыбнуться.
– Я схожу с ума? – спрашивает она меня, и мое сердце разрывается от дрожи в ее голосе.