Питер, Нелл и Мария рассмеялись.
— Мама не позволила ему прийти. Сочла, что несправедливо будет ему претендовать на долю твоего внимания, — заметил Питер.
— И что в этом плохого? — спросила Хэлли, принимая оскорбленный вид. — Он кого угодно заговорит. Начнет рассказывать об острове Уайт или еще о чем-нибудь, мы и не заметим, как время закончится. Кстати, во сколько начинается концерт?
— В три, — сказала Софи.
— Костюмерша, да, Софи? — усмехаясь, спросил Питер. — И сколько смен костюмов в вашем шоу?
— Шестнадцать, если быть точной, — ответила Софи, и Мария удивилась горделивым ноткам, прозвучавшим в ее голосе. Софи была уже не такая бледная, как в ее последние посещения.
Глаза сестры блестели, когда она смотрела на детей, прижимавшихся к ней.
— По-моему, это стыдно — одевать других людей, хотя на самом деле это они должны одевать тебя, — сказала Хэлли.
— Стыдно? — Голос Софи стал ледяным.
— Да, именно так я сказала, — ответила Хэлли, словно бросая дочери вызов.
Глаза Софи метали молнии, но мать не отвела взгляд.
— Что ж, может, и стыдно, но все обстоит именно так, — отрезала Софи.
— А по-моему, очень мило с твоей стороны, что ты занимаешься костюмами других, — горячо вступился за нее Саймон. — А что у них за костюмы?
— Давай посмотрим: Бесс выступает в шляпе колдуна и с волшебной палочкой, Пегг и Тамара будут в костюме верблюда, а Марла оденется как Донни Осмонд.
— А что она будет показывать? — хихикнула Нелл.
— Будет играть на губах «Паппи-лав», в ускоренном воспроизведении, — ответила Софи.
— А что будешь петь ты? — спросила Хэлли.
— Мама! — воскликнула Мария, бросая на Хэлли грозный взгляд, который та проигнорировала.
— Я же сказала, я отвечаю за костюмы! — отчеканила Софи, и ее щеки побледнели.
— Я знаю, Софи, — успокоила Хэлли, становясь за ее спиной и положив ладонь ей на голову. С нескрываемой нежностью она погладила дочь по волосам. — Знаю, знаю. Может, я просто старая зануда, но я все равно мечтаю о том, чтобы ты спела арию Доницетти, помнишь, ту самую…
— Не помню, — сказала Софи. На мгновение она замолчала, но потом улыбнулась так же широко, как раньше. Мария поняла, что Софи изо всех сил старается держать себя в руках, но это удается ей с трудом.
— Что вы скажете, если мы… — начала Мария, но мать перебила ее.
— Я просто хотела, чтобы ты спела на концерте, вот и все, — настойчиво сказала Хэлли. — Я уверена, что все остальные тебе и в подметки не годятся, и я бы так гордилась тобой. И не смотри на меня так, Мария! Это что, преступление, если мать хочет порадоваться, слушая, как поет ее дочь?
— Если не принимать во внимание того, что она не будет больше петь, то нет, не преступление, — ответила Мария.
— Ну что, пойдемте, — предложил Питер, хлопнув в ладоши. — Дадим детям побыть наедине с мамой.
— Иду-иду, — сказала Хэлли, наклонилась и поцеловала Софи в макушку. — Ни пуха ни пера, дорогая!
— К черту, — отозвалась Софи, не глядя на мать.
Но когда Мария нагнулась поцеловать ее, лицо Софи оживилось.
— А ты не хочешь остаться с нами? Со мной и с детьми? — спросила она.
— Конечно, — ответила Мария и помахала Хэлли, Питеру и Нелл с Энди, выходившим из двери.
— Почему бабушка сказала так? — спросил Саймон, нахмурившись. — Что значит, «ни пуха ни пера»?
— О, это старая поговорка, — объяснила Мария, потому что Софи молчала. — Означает «удачи»!
— По-моему, звучит очень глупо, — угрюмо произнес Саймон. Дети почувствовали себя свободнее, оторвались от Софи и стали бродить по комнате.
— И правда глупо, — откликнулась Софи.
— По-дурацки, — сказала Фло.
— Иди ко мне, моя маленькая Флопси, — сказала Софи, похлопав себя по коленке. Фло подчинилась, забралась на колени к матери и начала сосать большой палец, а Софи стала перебирать ее волосы.
Саймон нашел мел и писал свое имя на доске. Притворяясь целиком поглощенным этим занятием, краешком глаза он следил за матерью и сестрой.
— Ты такая нарядная, — сказала Софи. — Я вижу, тетя Мария очень хорошо заботится о вас.
— Ага, правда, — произнесла Фло, не вынимая палец изо рта. Слова Фло ужасно обрадовали Марию, но она постаралась это скрыть.
Напряжение росло: Софи смотрела на детей, дети — на Софи, а Мария хотела, чтобы они расслабились и начали планировать следующее свидание.
Внезапно Саймон расставил ноги на ширину плеч, уперся руками в бока и уставился прямо на мать.
— Когда ты вернешься домой? — спросил он.