— Не сейчас, — ответила Софи.
— Нет, сейчас, — сказал мальчик. Он подошел к матери, схватил ее за руку и попытался вытащить из кресла.
— Саймон, — произнесла Софи, не двигаясь с места.
— Пойдем, — тянул ее Саймон, — пойдем же!
— Саймон, — резко сказала Мария. — Прекрати! Ты же знаешь — мама должна остаться здесь.
— А ты заткнись, сука! — бросил Саймон.
И тут Софи отвесила ему пощечину. Это произошло в один миг: она отпустила волосы Фло, подняла руку, ударила ребенка по лицу и вернула руку назад. У всех, включая Софи, перехватило дыхание. Щека Саймона побелела, потом на ней проступил красный отпечаток ладони.
— Я хочу домой! — заявил Саймон.
— Саймон, — обратилась к нему Софи. Ее голос дрожал. — Прости, что ударила тебя, но ты не должен называть тетю Марию сукой!
— Это почему? Папа называл тебя так!
— Папа поступал очень, очень плохо, когда делал это. И я не должна была позволять ему. Мы оба показывали вам плохой пример. И самое плохое, что мы не уважали сами себя, не уважали друг друга.
— Никогда? — спросил Саймон.
— Когда-то все было по-другому. — Софи говорила медленно, как будто обдумывала каждое слово. — Мы очень любили друг друга. Но потом мы заболели — сначала папа, а за ним я.
— А сейчас ты поправляешься? — поинтересовалась Фло.
— Я очень стараюсь. Но на это нужно время. Вы же знаете, что у нас случилось. Вы знаете, как тяжело после этого снова чувствовать себя хорошо, так ведь?
Саймон кивнул. Посмотрев на него, кивнула и Фло.
— Доктор Миддлтон очень умная, — сказала Софи. — Она поможет вам справиться. Вы не должны ничего утаивать от нее. Можете рассказать ей все.
— Даже то, что вы с папой запрещали рассказывать? — спросил Саймон.
— Даже это.
— Даже про… — пролепетала Фло, потом шепнула что-то Софи на ухо.
— Даже про мертвого ребеночка, — закончила Софи, глядя прямо на Марию.
— Я уже рассказала, — грустно призналась Фло. — Тете Марии.
— Ты можешь рассказывать тете Марии все, что захочешь, — сказала Софи. — Она тебя любит. Правда, Мария?
— Очень люблю, — согласилась Мария.
— Поцелуйте меня, — сказала Софи. Саймон подошел поближе, и Софи долго не отпускала детей от себя, целуя их в носы, глаза, уши, шеи и губы. — А теперь пора. — Сейчас голос звучал теплее, спокойнее, чем за все время этого свидания.
— Я не хочу уходить, — промолвила Фло и заплакала.
— Но вам пора, — сказала Софи. Жестом она показала Марии, чтобы та увела детей. Оба они рыдали и упирались.
— Я люблю вас, — крикнула Софи, заглушая их плач. — До свидания!
Словно почувствовав, что пора вмешаться, а может, потому, что он слушал под дверью, Питер открыл створки и вывел детей. Мария обернулась, чтобы помахать сестре, но та позвала ее обратно.
— Закрой дверь, — попросила она.
— Все прошло хорошо, — сказала Мария, хотя и не до конца верила в свои слова. — Конечно, ситуация нелегкая, но…
Софи покачала головой.
— Я больше не буду с ними встречаться, — произнесла она, словно из последних сил.
— Я уверена, что со временем ты передумаешь.
— Я уже все обдумала.
Мария посмотрела на часы:
— Нам пора идти. Концерт сейчас начнется. Наверное, твои артистки уже дожидаются костюмершу.
— Я не буду им помогать, — сказала Софи. — Я устала. Я хочу вернуться в камеру и лечь.
— Ну, Софи, перестань. Подумай, как расстроятся дети. А уж выступающие! Ты же сорвешь концерт.
— Давай посмотрим на это под другим углом: они взрослые женщины и умеют одеваться без посторонней помощи. Если бы я собиралась петь, а потом не пришла на выступление, тогда в концерте действительно образовалась бы дыра.
— Не дай маме все испортить, Софи! Ты же знаешь, какая она… — заметила Мария, встревоженная упорным сопротивлением сестры.
— Она не виновата. С самого начала этот концерт не очень-то занимал меня. Дети выглядят отлично. Ты хорошо справляешься, и это меня успокаивает.
— Спасибо, — сказала Мария, ощущая смутное беспокойство. — Софи? Что происходит?
— Знаешь, почему я убила Гордона? — неожиданно спросила Софи. — Почему я стреляла в него?
— Потому что из-за него у тебя случился выкидыш, — ответила Мария.
— Нет, — отрезала Софи. — После этого я купила пистолет, но выстрелила я, когда он разбил ангела. Он разбил могильный камень нашей дочки.
— Почему? — спросила Мария, потрясенная.
Софи поджала губы и покачала головой.
— По одной причине — чтобы сделать мне больно. Я думала, что он правда любил ее — Хэтауэй. Я думала, он скорбит по ней. Так вот — ничего подобного! Он просто делал вид, что переживает.