Сегодня последний день отдыха. Поел, съездил на старую финскую дамбу на Ладожское озеро. Просто сидел, закутавшись в огромных размеров ватник, который обнаружил на даче, и прищурив глаза от ветра, смотрел на огромные, бесконечные, черные волны, вспоминая необычный сон. Они шумно разбивались о дамбу и каменистый берег и с шипением, пеной откатывались назад. Небо, принарядившись для холодов в причудливые пышные тучи, низко нависло над разыгравшейся Ладогой. Какая-то одинокая птичка гордо реяла среди этой стихии. Может , это был тот самый буревестник, Протас разглядеть не мог, да и не знал - водятся ли на Ладоге буревестники. Вскоре мысли из головы улетучились вместе с холодным осенним ветром, оставив после себя пульсирующую пустоту. Опомнился только, когда стало темнеть. Порядком продрогнув- несмотря на ватник- он ввалился в дом и затопил печь. Выпил горячего чая. Протас чувствовал, что силы возвращаются к нему. Около восьми вечера с неба посыпал дождь. Огонь в печи трещал сухими дровами, наполняя единственную комнату убаюкивающим теплом. Протас улегся на кровать, и почти сразу его - словно пуховым одеялом - накрыла приятная дремота.
Тонкий, настырный писк выхватил его из сна.
Протас , еще ничего не соображая, открыл глаза. Две секунды потребовалось, чтобы понять, что писк исходит из сторожевого прибора; обе лампочки тревожно мигали, показывая прорыв периметра прямо в центре. Кто-то внаглую шёл через парадный вход. Протас взлетел с кровати и схватил стоящее у изголовья ружьё, снял со спинки патронташ и нацепил его через голову. В это время входная дверь отворилась. "Я что...забыл закрыть дверь?" - мысленно взвыл Протас, зажмурившись, и тряхнул головой от досады. Отключил пищащий прибор и сел на колено, взяв под прицел дверь, ведущую из веранды на кухню, боковым зрением отслеживая окно в комнате. Потом дверь распахнулась, и Протас медленно опустил ружьё.
- Тьфу ты, блин! - нервы еще пели как струны. - Ты что, охренела!?
На пороге стояла Ольга, дочь владельца дачи, держа в руках небольшой полиэтиленовый пакет и округлив без того большие глаза, смотрела на ружьё.
- Я... я... - она сделала неопределённый жест рукой в непонятную сторону, куда-то за спину.
Протас опять насторожился, ожидая, что сейчас из-за её спины повалят люди с оружием в руках.
- Я была у подружки и опоздала на последний автобус...
- Ты хоть бы постучала.
- Прости, - ну прямо сама невинность. - Я пришла тебя проведать.
- Спасибо,- Протас стал отходить. Поставил ружьё и снял с шеи патронташ, бросил его на кровать. - Дождь на улице, а ты ходишь... - Родители знают?
- Да! Я позвонила, сказала, что останусь у подруги.
- Раздевайся, что теперь делать...
- Как? - она кокетливо посмотрела на него, Протас смутился.
- Тьфу ты! - в сердцах плюнул Протас. - Куртку снимай.
- А - а- а... - протянула она и стала снимать куртку. Под ней оказался тоненький, облегающий формы свитерок , синие с искусственными потёртостями джинсы, которые держались очень низко скорее всего за счет точёных бедер, но уж никак не на трёх маленьких пуговочках. Она повернулась, чтобы повесить куртку на вешалку. Потом медленно наклонилась и чисто по- женски, с изяществом стала снимать обувь. "Все- таки Лопез не единственная обладательница..." - коварная мысль сама пролезла в голову.
Протас засомневался, есть ли у неё вообще нижняя часть нижнего белья, когда она наклонилась еще ниже. Да и верхней части, кажется ,тоже не было. Он с трудом отвел взгляд в сторону.
- Тебе так не холодно ходить? Зима на носу.
- Нет. Не холодно.
- Чай будешь?
- Конечно, вот - я принесла, - она порылась в полиэтиленовом пакете и положила на стол пять пирожков аппетитного вида. - Мама мне положила- подружку угостить, но у неё своих навалом.
- А,- понимающе акнул Протас.
Они сели за стол, пили чай с пирожками, которые оказались удивительно вкусными. Разговор занялся сам собой. Она спрашивала его, он её потом ; она сказала, что хочет учиться в университете МВД, а Протас начал её отговаривать. Смеялись. Не обходилось и без восторженного и новомодного "У-ау!" - когда Протас рассказывал какую-нибудь историю. И хотя это заморское "У-ау" ему никогда не нравилось и даже бесило, но ей - можно. Почему-то ему было с ней просто , не надо было напрягать мозги, думать какую тему для разговора выбрать.