– Я никогда не стану доносчиком! – вдруг надменно говорю я.
– Тогда я позвоню, – говорит Элико.
– Я не потерплю, чтоб моя жена стала доносчицей! – отвечаю я.
– Что же делать? – спрашивают меня Элико и Маша.
– Да ничего не делать, – легкомысленно говорю я. – Выйти из ситуации, как из чужой комнаты. Выбросить эти чертовы ксупты в помойку. Вечером в гости к Лаврухиным не ходить. Напечь самим блины и устроить масленицу. А я пока пойду поищу адрес зубного техника.
– Хорошо, – говорит Элико. – А если Лаврухин вдруг зайдет? Мол, где вы, мы вас ждем, что ему сказать?
– Да как же он зайдет? – со смехом отмахиваюсь я. – Писатель Лаврухин давно умер! Еще до войны!
– Но он же утром приходил и приносил вот эти ксупты! – говорит Элико. – А ведь сейчас не до войны! Сейчас уже сильно после войны!
– Да ладно, ерунда… – говорю я, бодрясь.
Раздается звонок в дверь.
– Лаврухин! – в ужасе кричат Элико и Маша.
Так громко, что я просыпаюсь.
Тимур и его голова
Когда я пошел в четвертый класс (а было это осенью 1962 года), нам задали написать сочинение: «Книга, которую я прочел этим летом».
Тем летом я прочел несколько книг, но более всего мне понравилась «Голова профессора Доуэля» советского фантаста Александра Беляева. Она была в иллюстрированном двухтомнике.
Не долго думая, я написал краткое сочинение по схеме, которая висела на доске: автор, название, герои, содержание и общий вывод. Так сказать, чему эта книга нас учит. Мне показалось, что эта книга учит нас (а) честности и (б) ответственности ученого. «А также, – совершенно искренне для своих 11 лет приписал я, – книга показывает, какая жестокая и несправедливая жизнь бывает при капитализме».
Учительница Лидия Сергеевна велела мне остаться после уроков.
– Что ты понаписал? – тихо, но возмущенно сказала она.
– А что, Лидь Сергевн? – удивился я. – Хорошая книга!
– Она не могла тебе понравиться! Не могла!
– Но понравилась ведь, – сказал я. – Честно.
– Нет! – сказала она. – Такие книги в таком возрасте не могут нравиться советскому школьнику.
Я почувствовал какую-то опасность и сказал:
– Это советская книга. Советского писателя Беляева.
– Я сказала «в таком возрасте», – уточнила Лидия Сергеевна. – Ты в ней ничего не понял.
– Я всё понял! – уперся я. – Это книга про науку на службе капиталистов. Что это нехорошо, от этого люди в конце концов погибают.
– В восьмом классе будешь об этом рассуждать! – засмеялась Лидия Сергеевна. – Садись. Вот листок. Пиши про книгу «Тимур и его команда».
– Я ее не читал, – сказал я.
– Ничего, – сказала Лидия Сергеевна и села на мою парту, сверху, прямо рядом с выемкой для ручки. Она нависла надо мной. У нее были стройные сухие ноги. Сквозь юбку были выпукло видны подвязки для чулок. От нее сильно пахло духами. – Ничего-ничего, – повторила она. – Я тебе продиктую. Пиши: «Этим летом я прочитал много хороших книг. Но больше всех мне понравилась одна. Автор – Аркадий Гайдар. Название – «Тимур и его команда».
– Это обязательно? – Я еще надеялся улизнуть.
Лидия Сергеевна погладила меня по голове и негромко сказала:
– Ты же умный парень… У нас у всех, понимаешь, у! нас! у! всех! будут неприятности из-за твоего, ах, профессора Доуэля. Давай, не задерживай, мама ждет к обеду. Пиши: «список героев: Тимур, Женя, Квакин…»
Ну, я и написал.
Но так и не понял, что это было.
Литература и жизнь
У писательницы Валерии Перуанской была повесть «Кикимора» (1976; фильм Лапшина «Продлись, продлись, очарованье», 1984).
Там была главная героиня 55 лет (только что ушла на пенсию, причем точь-в-точь; следовательно, судя по дате написания повести, 1920 г. рождения).
У нее за всю ее жизнь был один (в скобках цифрами: 1) сексуальный опыт. Подчеркиваю – не один мужчина у нее был, а именно один раз.
При этом она образованна и более или менее социализована: оканчивает институт, работает в издательстве. Почему только «более или менее»? Потому что, имея высшее образование, всю жизнь проработала корректором; близких друзей у нее нет.
Вот что нужно отметить: до пятидесяти лет она живет вместе с родителями, в одной комнате, в коммунальной квартире, причем мама ее всячески избавляет от домашних обязанностей вроде стирки-готовки-уборки.
И второй важный момент: этот единственный сексуальный опыт был для нее весьма травматичным. Дело было во время войны. То есть ей было немного за двадцать. Она оказалась наедине с молоденьким офицером; он стал к ней приставать, она отказала. Тогда он грустно вздохнул: «А я завтра уезжаю на фронт…» Ей жалко его стало, она почувствовала к нему какую-то особую нежность – вот, мол, убьют паренька, так и не испытавшего женской ласки. Отдалась ему, а он потом холодно и равнодушно стал одеваться, и был недоволен: зачем она не предупредила, что девушка?