Потом она сделала аборт («перед мамой и папой было стыдно») – и еще вдобавок подруга рассказала, что этот парень ни на какой фронт не собирался, так как был тыловым работником.
В итоге героиня повести осталась без вот этой довольно важной стороны нашего, так сказать, человеческого бытия.
Бывает?
Наверное, бывает. Все бывает.
Но у меня, как у старомодного литературоведа, возникает старомодный вопрос: насколько это жизненно?
В смысле – типично и характерно для той (советской) жизни?
Вот я вроде бы советский человек, а не знаю.
Но это крайне нетипично и нехарактерно для советской литературы послевоенной эпохи (не говоря уж о довоенной). В произведениях писателей того времени – Юрия Трифонова, Юрия Казакова, Юрия Нагибина, а также Шукшина, Аксенова и так далее, включая официальных столпов соцреализма – люди активно женятся, заводят романы, влюбляются, разлюбляют, переживают разрывы, ищут и находят новую любовь. И даже изменяют женам/мужьям: даже самые положительные герои, члены партии и ответственные работники, порой имеют связи на стороне.
Так что в СССР секс был, успокойтесь!
Или секс в советской литературе – это «лакировка действительности»? Трудно в это поверить.
И еще:
Бывает, повторяю, всё на свете. В качестве казуса. Девушка, вышедшая замуж за отца или даже деда своего бойфренда, или молодой человек, женившийся на матери своей девушки – такое бывает? Бывает! Я сам знаю два или три таких случая. Но они, при всей их бесспорной фактичности, всё же не являются характерными.
А вот женщина, имевшая один (пусть отрицательный, как теперь говорят, «травматичный») сексуальный опыт в молодости и так прожившая остаток лет, – насколько это характерно для советской жизни? Или это все-таки казус? Ничего не понятно.
И самое главное.
Мне странно читать: «она ждала настоящей любви, а любовь не пришла». Звучит примерно так же, как «он, сидя на дачной террасе, ждал грибов, а грибы не пришли, оттого и корзинка пуста». Любовь, как и грибы в лесу, нужно искать!
Перспектива
– Во-первых, я замужем, – строго сказала она в ответ на предложение пойти поужинать в модный ресторан «Герасим и барыня».
– А-а-а… – сказал он.
– Но, во-вторых, – беззаботно засмеялась она, – мой муж уехал в деловую поездку.
– О! – сказал он.
– Но, в-третьих, – вздохнула она, – он должен вернуться на днях. Может быть, даже сегодня. Может быть, он уже дома!
– Эх, – сказал он.
– Но это неважно! Мы могли бы поужинать, а потом… Можно придумать, куда потом этак завалиться, а?
– Ура! – сказал он.
– Но потом он бы все равно нас разыскал! – Она подняла палец.
– Ну и пускай! – расхрабрился он.
– Скажите, пожалуйста! – Она пожала плечами. – Вы что, готовы на мне жениться, если муж меня бросит за измену?
– Готов, – честно сказал он.
– Жениться на избалованной женщине без высшего образования, но зато с двумя детьми?
– Да! – сказал он и взял ее за руку.
– А на какие такие дивиденды вы будете содержать меня и моих детей?
– Проживем! – сказал он и обнял ее.
– Не уверена, – сказала она и вырвалась из его объятий.
– Жаль, – сухо сказал он и отошел от нее на полшага.
– Мне тоже, – сказала она и заплакала.
– Пустое, пустое, – сочувственно прошептал он, подавая ей чистейший носовой платок. – Все равно пойдемте поужинаем. Просто так, по-дружески, безо всяких перспектив и обязательств. А?
– Какой вы скучный. – Она вытерла слезы. – Ладно. Но только один раз.
Снимается кино
Приснилось мне, что я оказался в большой толпе, которая медленно движется под мостом, перекинутым через железнодорожные пути и другое шоссе. Там есть широкий проход для пешеходов, с металлической оградой и с небольшими выступами-карманами, где можно постоять, глядя вниз, как едут машины, разворачиваясь под этим мостом, – съезжают с моста, ныряют под мост в короткий туннель и потом выныривают с другой стороны и снова въезжают на мост, чтобы ехать в обратную сторону.
Рядом со мной какой-то незнакомый человек.