Сам Вилли в то время только начал учёбу в профессиональной школе и наивно полагал, что в учебные заведения эсэсовцы не сунутся. «Как бы не так», – хмуро повторял он, щелчком сбрасывая соринки с рукава серого кителя. Как-то утром на доске с расписанием нарисовалось огромное объявление, полуметровыми буквами вопиющее о том, что после обеда состоится лекция – «чего-то там про укрепление национал-социалистического мировоззрения» – и что явка на неё для всех обязательна. Перед входом в аудиторию торчал замурзанный тип в штатском, он быстро, но остро – будто ножом резал – оглядывал каждого входящего и в соответствии с одному ему ведомыми критериями отбирал слушателей: кому-то позволял входить, а кого-то отправлял прочь. Оглядев Вилли Фрая – весьма и весьма высокого для своих лет, светловолосого и голубоглазого – потасканный чмырь спросил про возраст; получив ответ, досадливо поморщился, но велел входить. Аудитория была уже битком набита. Вилли зажали в самый угол. Хмырь в штатском вкатился внутрь, за ним вошли трое подтянутых господ в эсэсовской форме (один нёс кипу бумаг), а вслед за офицерами впёрлись двое полицейских и один преподаватель. Полицейские заперли дверь на ключ, да ещё встали по сторонам от неё. Главный эсэсовец – Вилли тогда не умел толком различать их звания – взобрался на возвышение за преподавательской кафедрой и после краткой и неуклюжей речи о роли каждого немца в деле достижения победы, о величии службы в войсках СС и о воинском долге немецкого мужчины, приказал всем становиться в очередь на заполнение заявлений. Аудитория забурлила, ропот покатился с задних рядов к кафедре. Срывая голос, офицер закричал, что это якобы «личный приказ самого фюрера» – «призывать в элитные войска образованную молодёжь, которая так нужна на фронте». Младший офицер тем временем раскладывал на столе бумаги, а его помощник бестолково махал на толпу руками, пытаясь призвать учащихся к порядку и тишине. Преподаватель стоял как манекен. Замызганный хмырь тщился отвоевать у молодых людей стулья для того, чтобы предоставить подпорки под эсэсовские седалища. Главный эсэсовец, надсаживаясь, вторично приказал становиться в очередь – «иначе всех вас арестуют и отправят в концлагеря за невыполнение приказа фюрера». Парни нерешительно переглядывались, повторяя друг другу: «Приказ фюрера!» Задние ряды вдруг ломанули к двери, отбросив чмыря в штатском и снеся стол с бланками. Полицейские достали пистолеты. Тогда взвизгнули створки дальнего окна. Главный эсэсовец, трупно пожелтев от бешенства, выхватил пистолет и пальнул в потолок. На мгновение все замерли, пригнувшись под весом звенящей тишины. Потом двое учеников медленно подняли опрокинутый стол. «Что за трусливое стадо! – возопил эсэсовец. – Скопище слюнтяев! Сейчас, в эти самые минуты, наши солдаты героически сражаются за будущее великой Германии! А что делаете вы? Вы позорите немецкий народ! Вы предаёте нашего фюрера! Можете ли вы после этого называться немцами?!» Несколько рук потянулись за рассыпанными по полу бумагами. В длинной очереди подписывающих заявления Вилли оказался одним из первых. «Я не хочу быть трусом», – сказал он дома разгневанному отцу.
Эта история в целом оказалась похожа на «принудительно-добровольное» вступление в войска СС Хайнца и Эрвина. Эрвину по окончании школы незамедлительно пришла повестка из призывного пункта, и когда он явился по указанному адресу, там объявили, что никаких университетов ему не будет, пока он не послужит отечеству в войсках СС. Что же касается Хайнца, то у его родителей были связи в нужных кругах, и человек, занимавший в эсэсовской иерархии далеко не последнее место, обещал устроить всё так, чтобы единственный сын Рихтеров не попал на фронт. Пока неизвестный Хайнцу эсэсовец вроде держал своё обещание.
Рассказ Вилли Фрая был подробно записан в Хайнцовом дневнике. Прежде Хайнц на несколько страниц расписал, как было сформировано их странное отделение – солдат привозили из разных мест, и в самом различном качестве – Хайнц, например, прибыл в должности писаря при одном хауптштурмфюрере, редкостном миляге, обожавшем животных, весельчаке, любившем потешить подчинённых сочными рассказами о том, как он, будучи командиром взвода в составе айнзатцкоманды, вешал польских партизан, а перешёл на более спокойную работу из-за того, что однажды метко брошенная польской девочкой граната снесла ему почти полкрупа.