В окончательном виде отделение насчитывало тринадцать человек, не считая командира, шарфюрера Фрибеля, и его усердного зама, унтершарфюрера Людеке. Это число – тринадцать – суеверного Хайнца угнетало. Их привезли в Адлерштайн – крохотный городок посреди елового леса. Адлерштайн можно было бы даже назвать деревней, если б не его солидные каменные здания, замшелые остатки крепостных стен и внушительных размеров готическая церковь. Всё это Хайнц успел разглядеть, пока они ехали по узким городским улицам.
Расположение находилось на краю города, занимая бывший дворец какого-то аристократа (по россказням новых хозяев, содержавшего целый гарем и околевшего от сифилиса). В плане дворец напоминал широкую букву «Н». Перед парадным подъездом была площадь с недействующим фонтаном, которая использовалась для развода караулов, а ещё предназначалась для автомобилей эсэсовских чинов – машины медленно огибали фонтан по изящной дуге и торжественно причаливали прямиком к основанию высокой лестницы. От площади до глухих железных ворот с витой колючей проволокой поверху распластались в грязи остатки некогда пышного сада. Весь кустарник и все крупные деревья были вырублены; широкие, как столы, пни кругло, слепо смотрели в небо. Хайнц запомнил, как пуст был парк в сумрачный день, когда прибыло их отделение, и никого не было на площади, только тепло желтели окна дворца, да темнели у его дверей неподвижные фигуры часовых. А ещё на огромном пне у дороги, по которой, далеко объезжая штаб, проползла колонна грузовиков, сидел в скорбной позе человек в форме и делал выговор большой овчарке, поводя у неё перед носом свёрнутой в трубку газетой. Овчарка в ответ насмешливо улыбалась и колотила хвостом по редкой пожухлой траве. Человек проследил за неспешным движением грузовиков так, как обычно следят за ходом облаков – всем своим видом выражая невозмутимое философское безделье. Овчарка улыбнулась проезжающим и задорно махнула хвостом. Уже тогда Хайнц подумал, что «сверхсекретный объект», очевидно, насквозь провонял духом хронического ничегонеделанья – жалкая кучка офицеров, разочаровавшихся во всём на свете и тихо спивающихся в запертых кабинетах, и рота охранников, вконец опустившихся в тиши провинциального городка. Дальнейшее пребывание в расположении показало Хайнцу, что он был прав, но лишь отчасти – всё-таки в недрах штаба велась какая-то таинственная деятельность, и притом порой весьма активная – кто-то там заседал до полуночи, приезжали какие-то чины, привозился груз неясного назначения.
По обеим сторонам от дворца и позади него находились гаражи, хозяйственные постройки, а также тюрьма, устрашающего вида бетонный бункер на случай авианалётов (казалось, это сооружение однажды ночью вылезло из самых глубин земли) и кирпичные коробки казарм. Как-то раз Хайнц набросал в дневнике примерный план всего расположения, хоть и понимал, что ему сильно не поздоровится, если эта черкатня попадётся на глаза какому-нибудь офицеру.
Хайнц обстоятельно записал события последней недели, включая своё столкновение с Людеке и пребывание под «строгим арестом». Хотел было закрыть дневник, но передумал, и ещё раз вывел дату, аккуратно её подчеркнув.
«14.X.44.
Всё по-прежнему. Вопрос: кто мы тут и в каком качестве здесь находимся? Кому нужны? Ведь нужны же кому-то. Солдаты из охраны могут получить увольнение в город. А мы – нет. Мы тут как будто на карантине в изоляторе. Почему? Позавчера Майер с Книттелем канючили, что здесь ни работы, ни развлечений. Что лучше бы нас на фронт отправили. И ещё: «Каждый солдат имеет право на бордель», – совсем охренели от скуки, раньше от них такого не было слышно. А бордель в городе есть, охранники получают на него к увольнительной специальные талончики. Майер пытался один выменять, Фрибель ему вломил за это. Фрибель – на все «разрешите спросить» отвечает: «Приказ». Не подступишься. «Ждите приезда командира». Ну и где наконец этот командир? Видать, сдох по дороге. Уже полмесяца ждём. Состаримся тут.
Сегодня разговаривали о днях рождения, и вот какая интересная штука выяснилась: все мы родились 7 июля. Каждый из нас! Будто нарочно так отделение подобрали. Как это понимать? Случайность?
По-прежнему опрашиваю охранников. Насчёт нашего отделения: «Самим интересно, зачем вы тут». Про обещанного командира: «Говорят, какой-то чокнутый». Ничего не скажешь, воодушевляет.
Сегодня опять возили на стрельбище. Фрибель в своём репертуаре – очередной перл: «Ствол карабина должен быть как основной, я бы даже сказал, главный жизненный орган солдата». Всё отделение едва ли не аплодировало.