— Не беспокойтесь, лаборантам можно доверять, — сказал Брахт. — Хотя бы по той причине, что из Фюрстенштайна они уже никуда не денутся.
— Да, конечно. Вполне можно, — в голосе Штернберга прозвучала ирония, которую Брахт, похоже, не уловил.
— Мне нужен помощник, — бесстрастно продолжал Штернберг. — Тот, кто будет понимать суть моей работы. Вот он вполне подойдёт. Рядовой Рихтер уже участвовал в моих экспериментах. — Штернберг указал на Хайнца. Тот невольно встал по стойке «смирно».
Фиртель озадаченно покрутил головой, а потом уставился на Хайнца так, словно увидел его впервые.
— Но как же мои собственные опыты... — возмутился Брахт.
— Ваши опыты, дорогой коллега, яйца выеденного не стоят.
— А вам не кажется, что вы несколько заблуждаетесь? Мне нужен этот парень. Я до сих пор не понял природу его способностей. Он живёт в своём собственном времени, понимаете?
— Понимаю лучше, чем вы. Мои разработки приоритетны, так что придётся вам подыскать вместо него кого-нибудь другого.
Большая комната, пустоватая и безликая, знакомая до тошноты, с серым потолком, со странными металлическими сооружениями и облезлой мебелью, на которой в беспорядке громоздились какие-то приборы, впервые показалась Хайнцу местом не гнетущим, а вполне сносным, даже почти уютным. Сумеречный, стёртый зимний день внезапно разразился праздничным снегопадом сияющей белизны, так и ломившимся в окна. Шелест снега по карнизу звучал как обещание перемен.
— Я рад снова оказаться под вашим началом, оберштурмбанфюрер, — выдал Хайнц, посчитав, что должен что-нибудь сказать.
Штернберг впечатал указательным пальцем очки в переносицу, и блики на стёклах пропали. Зрачки его были неестественно сужены; быть может, оттого взгляд за стёклами казался совершенно пустым. Каким-то выпотрошенным. Обессмысленным. Страшный был взгляд. Но Хайнц ещё надеялся, что всё теперь наладится.
— Правило номер один, — сказал Штернберг, когда они чуть позже вдвоём вышли из лаборатории, и Хайнц с нетерпением ожидал каких-то пояснений, приказов, любых слов, адресованных ему лично. — Постарайся при мне пореже произносить это слово — оберштурмбанфюрер. Можешь называть меня «командир», да как угодно называй, но только не «фюрером».
Конец ознакомительного фрагмента