Небеса рассекла молния, сразу за нею раскат грома вызвал малоприятное напряжение аудиосенсоров. Озираясь по сторонам, робот тяжело бежал по заваленным мусором улицам, огибая остовы автомобилей, заметенные сыпучим снегом. Под его ступнями хрустели кости. На пути порой возникали жуткие блуждающие сгустки света, вынуждая робота малодушно прерывать видеосигнал. Сервомоторы и гидравлика, когда-то работавшие бесшумно, надсадно выли, реактор охватывали аномальные пульсации, из-под искореженной брони вырывались свистящие струи пара. Происходящее вокруг мог объяснить только человек, и робот ускорял свой бег в надежде встретить его за следующим поворотом. Но радар молчал, местность вокруг оставалась безлюдной.
Пироманка (Тиана Эльхаим)
Шестнадцатилетняя Ирма была прехорошенькой и умной не по годам. У нее имелось все необходимое для счастья: изящная фигурка, уже обретшая приятные глазу женственные изгибы, но еще не утратившая подростковой свежести, богатые родители, а также уйма воздыхателей.
Поскольку умные девочки не читают газет, не интересуются политикой и вообще избегают вредных волнений, жизнь Ирмы не омрачалась идиотскими страхами. Готовясь к пляжному сезону, девушка обновляла гардероб, радовалась необычной пустоте магазинов, лайкала котяток и симпотных мальчиков в персон-буке и не замечала нервозности отца и горки транквилизаторов на ночном столике матери. Лето обещало быть особенно жарким в этом году, что дарило возможность каждодневно ошеломлять поклонников изрядно подросшей за зиму грудью, стройными ножками и безупречно плоским животом.
Надо отдать ей должное, Ирма угадала — жарче лета мир еще не видел.
Отца на удивление долго пришлось убеждать вывезти семью к морю. Но как он мог отказать своей маленькой Принцессе? Небольшая, умело спланированная истерика открыла Ирме путь на золотые пляжи Глорифорнии, жемчужины лармериканского побережья.
Но спустя всего лишь неделю юная красотка с негодованием покинула взморье. Пляжи превратились в мерзкие помойки, где никто не появлялся, кроме орд старичья и бездомных собак. Наблюдательные вышки, обычно содержащие внутри широкоплечих атлетичных спасателей, оккупировали бездомные. Магазины и рестораны, за исключением отвратительного «Макрональдса», стояли закрытыми. Ирма возмущалась, истерила, но поделать ничего не могла.
Конец июля девушка встретила в ганзасском захолустье. Отец перед отъездом сюда говорил с ней очень сурово, поминал какую-то нелепую войну, якобы уже где-то идущую, бомбы, убежища и кучу прочей ерунды, которая просто не могла заставить здравомыслящего человека гноить своих дочь и супругу там, где до сих не считается зазорным жениться на сестрах, есть на ужин опоссумов и пить одеколон. Лармериканская армия постоянно защищает демократические идеалы, отправляя своих солдат сражаться с ордами восточных варваров, — сию нехитрую истину Ирме открыл один из ее многочисленных бойфрендов. Она не могла взять в толк, почему отец так разволновался из-за очередной стычки с дикими племенами Гроссии. Ирма пялилась в пыльное засиженное мухами окно, спала, читала старые замусоленные журналы и ждала, когда папа образумится.
**
Чьи-то руки вырвали ее из вялой томительной дремоты. Напольные часы с разбитым стеклом показывали четверть одиннадцатого, судя по окружающей темени — вечера. Отец (а это он разбудил Ирму) был страшен. Стащив еще не пришедшую в себя спросонья девушку по лестнице, он запихнул ее в машину, где уже сидела подозрительно спокойная мать. Наверное, она основательно приложилась к своим «таблеткам радости». Хорошо хоть Ирма легла одетая, а то, чего доброго, папа выволок бы ее на улицу в исподнем. Она уже была готова испугаться, но потом ее осенила счастливая догадка: родители всего-навсего решили наконец вернуться в свои городские апартаменты. Немудрено — здешняя тупая деревенщина, слоняющаяся без дела, а посему излишне назойливая и любопытная, кого хочешь выведет из терпения.
Когда Ирма полностью осознала, что на самом деле затеял отец, она начала яростно сопротивляться, обнаружив в себе силу, которую трудно было предположить в таком изящном теле. Огромный люк, ведущий в убежище, принимал последнюю порцию людей, брошенные автомобили вкривь и вкось застыли на парковке. Ирма в отчаянии вопила и вырывалась, не желая быть заживо погребенной в подземелье из-за нелепого каприза своих свихнувшихся родителей. Вдали, на фоне ночного неба, маняще сверкал огнями мегаполис. Девушка отдала бы все, лишь бы оказаться там, среди нормальных, вменяемых лармериканцев. Человек в сером мундире с нашивками лейтенанта на рукавах буквально подлетел к борющимся. Вдвоем мужчинам удалось подтащить Ирму ко входу. Мама, пошатываясь, брела рядом, судорожно сжимая в руках клатч. Ирма извернулась и пнула дядьку в форме в пах, одновременно погрузив зубки в отцово запястье. Что теперь? Бежать! Бежать куда угодно от безумцев, намеревающихся похоронить ее и себя в лабиринте из бетона и стали. Девушка уже начала поднимать ногу, собираясь рвануться с места, но тут на горизонте зарделось пламя. Ярче тысячи солнц оно озарило прерию, и каждая травинка отбросила длинную тень, похожую на тонкую острую иглу. Склон холма стал белее снега. К ногам застывших в ужасе четырех человек приклеились громадные чернильные двойники, метнувшиеся в долину, прочь от слепящего сияния.