— Выпивки сюда! За мой счет! — гаркнул Конрад и, поймав восхищенный взгляд племянницы, подмигнул ей. — Я сейчас. Надо бы отлить, — смущенно доложился он и начал пробираться между стульями, надеясь, что никто не обратил внимания на прихваченный с собой саквояж.
В заведении даже имелся сортир. А рядом — выход. Мастер Блум шлепнул дверью нужника, после тихонько отворил наружную и скользнул в ночь. Переулок позади «Зеленой пумы» не освещался, и Конрад не сразу заметил Тома, стоявшего у стены. Пацан от неожиданности аж подпрыгнул.
— Ты чего здесь забыл? — прошипел Блум.
— Вы ж заняли тубзик — пришлось ссать на угол, — мальчишка завозился со штанами, якобы застегивая их. Только вот незадача — отсутствовало мокрое пятно от проделанной работы. Цыганский выродок лгал.
Выяснять, зачем Том следил за ним, Конрад не счел нужным. Разозленный собственной оплошностью, он вознамерился преподать урок любопытному засранцу, вероятно, последний в никчемной мальчишеской жизни. Пальцы сами нащупали в кармане кастет. Блум вытащил сжатый кулак, замахнулся, целя в висок, но впервые не довел дела до конца: страшный удар по загривку свалил его в объятия парнишки.
— Как раз! — воскликнул Том, хитро улыбаясь Акселю и укладывая Конрада на землю.
**
Когда дядюшка заказал пойла на всех, а сам отпросился в сортир, я поняла, что мы его вот-вот упустим, и бросилась к парадному выходу из кабака. Мне вдогонку летел окрик Акселя, но время поджимало — объясняться я не стала.
Вырулив на улочку, огибающую «Зеленую пуму», я чуть не столкнулась с Конрадом. Лучшее, что мне оставалось сделать — разыграть спектакль. Прислонившись боком к стене, я завозилась с ширинкой, и тут дядюшка меня увидел. Еще теплилась надежда разойтись по-хорошему (для моего здоровья, разумеется): заболтать, распрощаться и последовать за ним, оказавшись уже в роли охотника. Но Конрад предпочел размозжить мою ушастую башку. Тогда вмешался Аксель, выскочивший через черный ход, едва только за мной хлопнули парадные дверцы, и вовремя нагнавший дядюшку.
— Мэйби, ты хуже Кирны, Тианы и Декстера вместе взятых. Вечно нарываешься, — с досадой проворчал он.
Уж кто бы говорил! Сам-то, если верить его байкам, постоянно выкидывал коленца на бритвенном лезвии. Ну, положим, остепенился с возрастом, но я-то еще в расцвете юношеской безбашенной поры.
Цыган решил не впутывать в случившееся остальных (должно быть, из нежелания потонуть в долгих прениях). Изъяв у дядюшки винтовку и несколько милых безделушек (нефритового слоника, мачете из потайного крепления и костяную расческу), я хорошенько извазюкала мастера Блума в пыли, а раскрытый саквояж кинула рядом.
На долю же Акселя досталась неприятная часть экзекуции — выведение Конрада из строя, надежное, но не смертельное. Мда, со сломанными пальцами он еще не скоро возьмется за дело мести и точно не тронет Мигеля Торреса на ярмарке. Впрочем, даже в таком состоянии он был способен обеспечить цыган проблемами, например, пожаловаться шерифу.
Однако на это мое замечание Аксель отрицательно покачал головой. Лады, он выше — ему виднее.
В кабаке нашего возвращения ждали с нетерпением. Посреди стола, в окружении обрывков пупырчатого высилась бутыль текилы, на затертой этикетке которой имелась надпись: «Твоя белобрысая девка у нас. Если хочешь видеть ее живой, приходи ночью в 3:00 в Змеиный каньон».
Не похоже на наименование напитка, зато отлично обрисовывает положение табора — в глубоком дерьме. Почему? Все по той же причине: чисто по-дружески цыгане обязаны были поддержать Сагерта и Кирну. Казалось бы, чего дурного в прогулке до места со столь «романтичным» названием? В принципе ничего, если забыть, чье «гнездо» ворошил Сагерт, и откуда сбежала Кирна.
Аксель сразу выспросил у кабатчицы об упомянутой в послании природной достопримечательности, якобы на случай, если придется выводить караван из города ночью. Да и вообще, мне почудилось, цыганин намеренно притворился, будто письмишко из разряда деловых. Благо никто не видел истинного содержания записки.
Худшие опасения подтвердились: по словам трактирщицы, вручившей Сагерту «подарочек», его передал один из посыльных местного филиала Гильдии. Ребята не особо-то и скрывались. Боец поведал нам наконец свою историю. Жаль, он не сделал этого раньше — глядишь, все обернулось бы иначе.
На решение Сагерта явиться на рандеву в одиночку, Аксель возразил: «Глупо соваться в пекло, не запалив вокруг свой огонек». Угроза за угрозу. Как известно, каждое действие вызывает противодействие, а противодействие цыган — охренительная штука.
По пути на стоянку мы узнали у охранника в тюрьме, что штраф за девицу внесен, поэтому шериф распорядился отпустить ее. Конечно, блюститель порядка не догадывался, какие делишки проворачиваются у него под носом, а если б пронюхал, наверняка не стал бы вмешиваться.
Работорговцы были силой, с которой считались в лармериканских пустошах. Да и за их пределами — тоже.
Как следует снарядившись, мы отправились к месту назначения. Ближе к каньону, еще раз обсудив задуманное, мы разделились на три группы: Сагерт шел открыто (но, как часто случается в фильмах, не без сюрприза, круглого такого, с колечком), а прочие устраивали засады с флангов. Хозяйка «Зеленой пумы» упоминала о двух площадках, располагавшихся на склонах каньона друг напротив друга. Почему только она умолчала о железнодорожных путях? Ну, неважно.
Когда моя группа засела в кустах метрах в пятнадцати над ложем каньона, Сагерт вошел в ущелье. Натан обустроил позицию, добавив к естественным укрытиям маскировочную сеть, и приник к биноклю. Как дела у наших друзей на противоположной стороне, приходилось только гадать — отчетливо виднелась лишь сцена внизу. Благодаря ночной тишине, мы могли различить приближение Сагерта по шуршанию камушков и песка под его ногами, а остальное, самое интересное, освещалось кострами.
Похоже, люди, собравшиеся на дне теснины, не принимали цыганского противодействия всерьез. Тем лучше для нас и хуже для них. На рельсах, пересекающих каньон, в окружении троих мужчин лежала связанная Кирна. Всего троих! Ну и ну! Нас не просто недооценили, нас ни в грош не ставили. Или работорговцы заготовили коварный план. Интересно, а какое место в нем они отвели поезду? Неужели вскоре прогудит залихватское «ту-ту»? Но Сагерт же не знает, чем опасно полеживание поперек железнодорожных путей…
Я уже начала делиться своими домыслами со спутниками, когда наш товарищ вступил в пятно света. Спустя пару минут с другой стороны каньона раздался звук, безошибочно опознанный мною, как выстрел.
**
Обмотанная веревками Кирна валялась на дороге, состоящей из металлических брусьев и каменных подставок под ними, которая соединяла две дыры в противоположных склонах ущелья. Встречающих было трое.
— О, явился? — весело спросил один из них. — Да, пожалуй, я понимаю, почему дочь сбежала с тобой. Хорош — ну, прям Эполлон.
— Переходи к сути, — холодно потребовал Сагерт.
— О’кей, парень, — согласился собеседник. — Позволь для начала отрекомендоваться: я — отец этой белобрысой дуры, Керт. Вы двое заставили меня изрядно побегать по пустошам, впрочем, не скрою, я давно так не развлекался. Со своим чадом я разберусь сам, а вот тебя главы Гильдии вызывают, так сказать, на ковер. Давай решим наши личные неурядицы бескровно? Ты убедишь друзей не вмешиваться, не станешь сопротивляться, и мы отбудем восвояси. Всей нашей дружной взбалмошной семейкой.
Обдумать Кертово предложение, равно как и выдвинуть ответное, Сагерт не успел. Справа бухнуло, в ночное небо рванулся истошный вопль, а следом Керт нажал на спусковой крючок. Папаня Лавджой еще не встречал никого, кто сумел бы обогнать его, а уж тем более — снаряд «моссбурга».
В каньоне словно началась масштабная бойня, а ведь всего-навсего «высказался» дробовик Керта, разбудив многоголосое эхо. Однако это не укрыло от слуха старого работорговца постороннего грохота. Осколочная граната? Он и его подручные вроде бы не прихватили с собой ничего подобного. Неужели… Ну ладно, там засели крепкие ребята, уж с немытыми цыганами справятся как-нибудь.