— Здесь недалеко у моего знакомого обувной магазин. Я вам покажу.
Он пересекли темный двор, заставленный бочками, рядом с харчевней, где на огромной сковороде жарились пузырящиеся полоски теста, и, протиснувшись в узкие ворота, вышли на другую улицу.
Красный отсвет на небе уже почти исчез, в магазинчиках начал зажигаться свет. Мигали тысячи разноцветных лампочек.
Когда Маргит и Иштван уселись на поданные им стулья, художник на мгновение пропал в лабиринте каморок и перегородок, откуда доносились стрекот машин и постукивание молотков. Сам хозяин уже надевал пиджак на выпущенную из брюк рубашку. Это был бородатый сикх с мясистым носом. Он велел подать кофе. Гости поняли, что с их приходом у хозяина появилась надежда на большие закупки.
Два мальчика присели возле Маргит. Они сняли с нее туфли. Низкая лампа, которую поставили на землю, бросала яркий свет на босые, узкие ступни. Принесли связки разноцветных босоножек, у которых ремешок отделял большой палец и наискосок перерезал подъем.
В полном свете Иштван увидел ее стройные, изящные, обнаженные ноги. Жесты стоящих на коленях мальчиков, тени которых падали на потолок, превращали примерку обуви в таинственный обряд.
— Этот магазин — настоящее открытие, — восхищалась Маргит, выходя с тремя парами босоножек. — Я теперь совсем иначе себя чувствую.
На улице уже наступила ночь. Густой от удушливых запахов воздух был неподвижен.
— Минуточку, прошу подождать, я сейчас вас провожу, — сказал художник и пропал внутри магазина.
— О чем они спорят? — спросила Маргит. — Неужели сикх нас обсчитал?
— Не обращай внимания, — ответил Тереи. — Тебе вообще ни к чему видеть эту сцену… Художник требует с хозяина комиссионные, поскольку привел ему клиентов, к тому же хороших, которые не торговались. Пойми, это не жадность, он борется за жизнь. Жить значит, есть, а откуда брать деньги?
— Я не хотела его обидеть. Посмотри, сейчас улица выглядит как сцена из оперы.
Бесчисленные огни не могли рассеять золотистый полумрак, в котором блуждали фигуры, закутанные в простыни, с украшенными орнаментом отверстиями для глаз, похожие на призраки. Мусульманки возвращались из мечети. Большеглазые, стройные женщины в сари гордо плыли мимо стоящих европейцев. Отблески разноцветных лампочек пятнами играли на белых рубашках мужчин. Одурманивающий запах шел из лавок, аромат пряностей, клопомора и ладана. Беззаботно смеясь, множество детей гонялось друг за другом в толпе.
Рам Канвал вернулся с мальчиком, который забрал у Маргит сверток с босоножками.
— Мне надо было позаботиться о том, чтобы покупки отнесли в машину.
Маленькие чокидары подняли радостный крик, получив полрупии. Художник, пригласив посмотреть картины, откланялся.
Низко висящие звезды касались стен Большой Мечети. Минареты были похожи на воткнутые в землю копья.
— Ты довольна? — обратился он к Маргит, распугивая светом фар белые фигуры.
— Я чувствую себя каплей в этой бурлящей, живой реке жизни, совсем незначительной, ничтожной. Мы, белые, считаем себя самыми важными, словно мир без нас мог бы рухнуть. Чувство превосходства поддерживают в нас газеты, фильмы, круг знакомых. Здесь я почувствовала огромную жизнеспособность этой страны. Они размножаются, копошатся, идут вперед… Только хорошо бы знать, куда они направляются?
Тереи слушал ее со снисходительной улыбкой: девушка очарована Индией. Ее еще не раз восхитит духовная жизнь, философия, самопожертвование. Но потом она увидит последствия. Поймет…
— Я покажу тебе, где кончается эта река.
Иштван посерьезнел. Они проехали последние дома и оказались на берегу Джамны. Ее воды текли илистым руслом, соединяясь, они образовывали бурное течение под железнодорожным мостом. По нему ходил стражник с винтовкой, насвистывая жалобную мелодию.
Над берегом горели десятки огней. Одни прорастали гривой пламени, в других только краснели угли, когда легкий ветерок долетал с воды.
— Зачем ты меня сюда привез?
От деревьев доносилось сильное стрекотание цикад, от которых звенело в ушах.
— Здесь сжигают мертвых? — спросила шепотом Маргит.
— А там находится кладбище, — Тереи показал на крапчатую от звезд воду. Струи дыма тянулись над водным зеркалом. По мосту с шумом проносились квадратики освещенных окон, поезд шел в Бомбей, на юг. Он взял Маргит за руку и повел между горящими кострами. Сухо потрескивал огонь. Два истопника экономно прикрывали камни щепками, устраивая для замотанного в простыни тела скупое ложе из кривых жердей. Женщина в белом принесла небольшую медную посудину и вылила немного растопленного масла на покойника. Подожженный факелом костер загорался с трудом.