Повар стоял, со всей серьезностью держа сковородку на подносе, как какую-то святыню.
— Они уже ели. А ваше блюдо и в рот не возьмут, поскольку они правоверные индусы, а здесь мясо. Я им обещал показать, как сааб ест, они этого никогда не видели. Для них все страшно интересно. Они говорят, что пальцы у нас для того, чтобы все перемешать, смять и съесть, так обычно у нас едят люди. А сааб и мисс кушают совершенно иначе, ножом и вилкой. Это и есть тот фокус, который я им обещал показать.
— Ты слышала? — обратился Тереи к Маргит. — Он из нас делает представление. Их надо прогнать.
— Брось, — засмеялась девушка, развеселившись, — ты их не должен разочаровывать. Разве они тебе мешают? И повар так на тебя рассчитывал, он озабочен, как директор театра перед премьерой. Не сердись, не обращай на них внимания, — она подняла рюмку, красный огонек передвинулся по скатерти. — Твое здоровье. Надо помнить, что мы в Индии.
— Да, мы находимся в Индии. И должно быть, поражаем и вызываем раздражение.
— Вы говорите по-английски? — обратилась Маргит к фигуре в белом.
— Нет, госпожа, — ответил повар, — это темные крестьяне, а малышка — невеста моего младшего сына. Сааб его видел.
— Сколько лет твоему сыну? Восемь?
— Десять, а ей пятнадцать. Она уже созрела. Будет заботиться о нем, — работать на него. Для них большая честь породниться с таким человеком, как я…
Несмотря на то, что лечо получилось неплохим и сухое вино очень подходило к острому блюду, беседа прерывалась, они чувствовали на себе внимательные взгляды молчаливых свидетелей. Обед превратился в пытку.
— Уж он свое получит, — грозил Иштван про себя повару, — совсем с ума сошел.
Перейра то и дело включал пропеллеры обоих вентиляторов под потолком, важничал перед деревенской семьей, демонстрировал знание техники.
Маргит выпила кофе, закурила сигарету и тут же ее погасила.
— Отвези меня, — попросила она, — только сейчас я почувствовала, как я устала.
Уже сидя в автомобиле, Маргит взяла его за руку.
— Не сердись, подумай, мы им доставили такое удовольствие. Авторитет повара вырос, этим людям будет, что рассказать, где их принимали, что они видели. Надеюсь, ты меня еще пригласишь, лечо мне очень понравилось.
В свете фар блеснула поднятая палка чокидара, он кричал соседскому караульному на хинди:
— Мой сааб едет… С женщиной.
Во всяком случае Иштван эти слова понял. Он стиснул руль. Его охватило бешенство. Тоже мне, великое событие! Сааб едет с женщиной, которая была у него дома.
IV
«Встреча прошла в сердечной атмосфере, полной взаимопонимания, она стала еще одним свидетельством укрепления отношений в области культуры» — Иштван отложил ручку и глубоко вздохнул, именно таких банальных, ничего не значащих слов и ждали в отчетах всех МИДов.
В щели отогнутой занавески солнце пульсировало белизной, которая била в глаза, заставляя прикрывать веки как от усталости. Кондиционер гудел, но Тереи различал мерное постукивание капли, которая собиралась на конце трубки и разбрызгивалась в жестяной формочке, бесследно высыхая. Неторопливое кап-кап отмеряло время. Иштван раздраженно поднимал глаза, чтобы убедиться, набухла ли снова клейкая капля и готова ли она оторваться от медной трубки, торопил ее взглядом, почти умолял, чтобы она наконец упала.
Зазвонил телефон.
— Будь добр, потрудись прийти в секретариат, товарищ посол тебя вызывает, — услышал он голос Юдит.
— Прямо сейчас идти? А то я тут начал…
— Советовала бы сейчас, Ференц уже там.
— А зачем? — он еще медлил; брюки прилипли к вспотевшим бедрам, кожа кресла была невыносимо горячей, ему неохота было вставать, выходить в душный коридор, с деланной улыбкой вести разговор.
— Агра, — сказала Юдит и повесила трубку.
Иштван так быстро вскочил, что дремлющие на потолке ящерицы разбежались по углам.
Посол стоял, заложив руки в карманы, опираясь широким задом о край стола, наклонившись, с приподнятой бровью, как бык, готовый броситься в атаку. Черной шапкой кучерявых волос и учтивостью открывающий папку Ференц напоминал руководителя Цыганского оркестра.
— Пришло приглашение на конгресс в честь Тагора, — начал он, словно подавая мяч.
— Как вы себя чувствуете, товарищ? — заботливо спросил посол Тереи. — Жара вас не расслабила?
— Нет. Люблю такую сухую погоду.
— Он это любит, — мрачно повторил Коломан Байчи, — в таком случае вы и поедете в Агру. Тагор — это по вашей линии он писатель, Нобелевский лауреат. Вы будете представлять Венгрию, — торжественно сказал он.