- Мне нужно будет уехать, - сказал после короткого молчания, глядя на темные очертания деревьев впереди.
Девчонка безучастно кивнула.
- Не боишься остаться здесь?
- А разве похоже, что я боюсь?
Глеб пожал плечами.
- Хрен поймет, что там у тебя в голове. Я бы на твоем месте дрожал за свою шкуру, наверное.
- Я дрожу, - Хаосу показалось, что это прозвучало без особой уверенности.
Он сделал небольшой глоток и поморщился, словно только что влил в себя паленую бормотуху, напрочь сшибающую башку. В голове вились странные, подчас необъяснимые мысли, так или иначе связанные с девчонкой. Ему не хотелось от нее уходить, хотя здесь, нарушая ее уединение, тоже ловить было нечего. Он чувствовал непонятное желание развернуть с ней диалог, причем все равно, на какую тему.
- У тебя есть друзья?
Вера подняла голову - до этого она рассматривала примятую землю возле ступеней.
- Нет, - бросила равнодушно, вновь уткнувшись взглядом в прежнее место.
- И просто хороших знакомых нет? - Дождавшись кивка, он некоторое время собирался с мыслями. - Слушай, это, наверное, ненормально. Я сам не особо базарить люблю, да и с людьми близко не схожусь, но если какой головняк - мне есть, к кому обратиться за помощью.
Она усмехнулась, легонько дернула плечами, после чего развернулась ближе к Глебу и теперь смотрела уже на него.
- У меня есть ты, - сказала вроде бы шутливо, но Хаос вдруг отчетливо понял, какого это, когда грудную клетку сдавливает стальным обручем. - Ты ведь мне помогаешь, так? Или себе? Кому ты помогаешь, Хаос?
Ее глаза смеялись, но выражение лица по-прежнему оставалось отстраненно равнодушным. Дыхание встало комом в горле, и Глеб растерянно потер ладонью шею, будто это могло помочь.
- Глеб, - поправил неожиданно даже для самого себя. - Не называй меня Хаосом. Это - конкретно для работы.
Вера раскрыла было рот, чтобы что-то сказать, да так и осталась молчать. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, пристально, словно силясь рассмотреть что-то в самой глубине зрачков. Глеб вдруг подумал, что не слышит собственного дыхания, и вообще... чувство было сродни тому, когда давным-давно он оказался без оружия один на один против бывшего друга.
Безысходность, даже какое-то слабое отчаяние.
- Для работы, - медленно повторила, словно пробуя слова на вкус. - А я - это не работа?
- Еще не разобрался, - честно ответил Глеб.
- Разобрался, - возразила она, причем было непонятно, все еще шутит или уже говорит всерьез. - В прошлый раз ты отказался назвать свое имя, потому что мы недостаточно для этого знакомы. Сейчас назвался сам, и...
Он неосознанно двинулся ближе к ней, отказываясь понимать, какие инстинкты включаются в процесс, когда эта девчонка находится так близко. Не мог окончательно признаться себе в том, что она на самом деле неизвестным образом влияет на него, не прилагая для этого никаких усилий. Он думал о ней слишком часто - казалось, эти мысли постепенно оттеснили куда-то глубоко все остальные, среди которых имелись очень ценные, очень важные. Он видел перед глазами ее лицо, слышал ее голос там, где ее не было и по определению быть не могло. Примчался за ней, едва краешка сознания коснулась мысль о том, что она может быть в опасности. И сейчас, зная, что она где-то здесь, очень близко, не смог находиться в других помещениях, покорно причалил к ступенькам, устроился рядом и принялся молоть чушь, лишь бы не терять ее из виду.
'Для работы'. Вера никогда не являлась его 'работой'. В противном случае она давным-давно была бы мертва.
- Не разобрался, - упрямо проговорил он, вновь отхлебнув ставшего безвкусным алкоголя.
Она не стала настаивать, вновь приняла прежнюю позу - развернулась от него и уткнулась взглядом в землю.
- Что будешь делать? - Спросила, устанавливая новую, уже не такую напряженную тему. Это было глупо, но Глеб порадовался, что она не спешит избавить себя от чужого присутствия, не уходит сама и не прогоняет его. - Я имею в виду, с Томом. Кстати, почему он Том? Звучит по-дурацки.
- Точняк, - он едва развел уголки губ. - Костя он; кошак, значитца. Котов у нас много - каждый следующий Костян, так непременно Кот, вот этот баклан и выделился. Стал Томом, как блохастый из мультика.
'Мультик' - какое-то совершенно потустороннее слово для его нынешней жизни. Сказал, не подумав, и вдруг замялся - так нелепо это прозвучало.
- Вы были друзьями? - Девчонка не увидела ничего смешного в 'мультике', и он успокоился.
- Это с чего ты взяла?
- Ты сказал 'баклан'. Насколько я могу судить, так ты называешь Макса - дружески, необидно. Для характеристики других людей используешь другие слова.
- А ты сечешь, - одобрительно хмыкнул Глеб.
- Просто тебя очень много, - неожиданно сказала она, не поворачивая головы. И повторила медленнее, словно пытаясь достичь эффекта контрольного выстрела. - В моей жизни... тебя слишком, чересчур много.
- Мы были корешами, - неохотно буркнул Глеб, прогоняя прочь взметнувшийся от ее слов ворох едва улегшихся мыслей. - Давно. Потом много всего было, мы стали врагами, сцепились... я ребра лечил, он... тоже кости собирал. Весело было, конкретно так. Я думал, больше не свидимся, но тут опять какие-то непонятные терки, и - бац - он меня ищет. Да ладно, с этим как-нибудь разберемся.
- Ну да, - прозвучало скептически, но Глеб не успел порассуждать на этот счет - Вера снова заговорила. - Ты завтра уезжаешь?
- Теперь уже сегодня, - он кивнул головой, немного мутным взглядом посмотрел на бутылку в своей руке. - Если буду сидеть на месте, твои головняки сами собой не решатся.
Вера
Не решатся, мысленно повторила я. Конечно, не решатся.
Я никогда не боялась одиночества - напротив, в нем находила особую ценность для себя, была счастлива наедине со своими мыслями, раскрывалась, пользуясь свободой, оттачивала каждый булыжник в своей личной каменной стене - брони от внешнего мира, сквозь которую не могло пробиться ничего постороннего, лишнего, ненужного. И сейчас я вовсе не боялась остаться одна в необитаемой глуши, но вместе с тем мне не хотелось, чтобы Хаос уезжал. Решать мои... головняки. Лукавит. Будь дело только во мне, черта с два бандюган стал бы так заботиться о ситуации с бывшим другом. Должно быть что-то посущественнее необоснованного альтруизма. Наверняка должно.
Я поскребла ногтем застывшее пятно на внутренней стороне ладони - каким образом умудрилась влезть в землю? - и искоса посмотрела на Хаоса. Имя, которое он назвал, пока не прижилось - я не спешила заменить им звучное прозвище, хотя и находила подходящим для такого человека.
- Слушай, уже совсем поздно, - он завозился рядом; кажется, вновь приложился к бутылке.
- Куда спешить, - пробормотала негромко. - Мне теперь нет особой разницы, день на улице или ночь.
- Все равно, холодно уже, - он протянул руку и неожиданно сжал мои пальцы в своей ладони. - Ты ж сама замерзла, вон, грабки ледяные какие.
Я пропустила очередное сомнительное словечко из его лексикона мимо ушей, потому что все мысли сосредоточились вокруг одного короткого замечания - он не спешил выпускать моей руки из холодной ладони.