Этот четкий тон, плохо прикрытая ненависть, сквозившая в ее словах, подернутый взгляд - заставили Глеба поверить в то, что она говорит. Конечно, девчонка могла все придумать за то время, пока сидела, привинченная к стулу, но для такой мастерской лжи нужны блестящие задатки актрисы. Ну... или у Хаоса из-за ранения случилось помутнение рассудка.
- Я не хочу тебя убивать, - прямо сказал он, не обращая внимания на характерные жесты Макса. - Если ты споешь ментам хоть слово о нас - пожалеешь. Тем, кто один раз предаст мое доверие, обычно не светит ничего хорошего, куколка.
- Мы забудем, что видели друг друга, - сказала она. - Я расскажу следователям о том, что все это время провела в доме родителей, это за городом. Никто не усомнится в этом, соседи знают, что я могу вести себя очень тихо. Менты ничего от них не добьются. И от меня тоже.
С минуту Хаос молча смотрел ей в глаза, не решаясь принять столь важное для него решение. Отпустить и подвергнуть себя риску, или убить, но подвергнуть риску собственные принципы, имеющиеся у бандита в некотором количестве? Он не хотел ее убивать, о причинах не мог признаться даже сам себе, но забрать у нее жизнь... Это казалось неправильным.
- Макс, - вновь позвал он друга. - Замути ей нашлепку на лупилы, чтоб не просекла, где мы находимся, и отвезите ее с Сеней в город. Не к дому, выбросьте где-нибудь на остановке.
- Хаос, ты...
- Макс. Я уже задолбался от всего этого дерьма, - Глеб поднялся и приблизился к девице. Та явно не могла поверить в то, что ее действительно собираются отпустить. Глеб легонько поднял ее подбородок и пристально посмотрел в глаза. - Не подведи меня, детка. Если чего узнаю - а я узнаю, не сомневайся - будет плохо.
Глава 4
Вера
Я не могла поверить, что все, наконец-то, закончилось. Многочисленные беды и невзгоды остались где-то позади, дядюшка нашел свой последний приют, я на финишной и очень скоро стану наследницей всего его состояния. Я осталась в его доме - как-никак, тоже прописана по этому адресу, хотя поначалу собиралась переехать в дом родителей, а огромный дядюшкин особняк продать к чертям.
Он очень любил это место, здесь все пропитано им, его незримым присутствием, его аурой; повсюду напичканы любимые дорогие безделушки Павла. На столике в гостиной по-прежнему лежит стопка любимых дядькиных журналов про бизнес и деловых успешных людей. Я не упускала ни единой возможности позлорадствовать, так как Павел никогда не имел отношения к бизнесу и не был успешным деловым человеком. После смерти моих родителей дядюшка первым делом продал долю отца в небольшой, но довольно успешной фирме какому-то приезжему богатею. Я подозревала, что дядьку прилично кинули по деньгам, и неудивительно - такого придурка, не имеющего талантов ни в одной из всех существующих областей, просто грех не развести. Мне было жаль, что дело, которым отец занимался большую часть жизни, так бездарно потеряно, однако не в моих силах было как-либо повлиять на ситуацию. Павел ужасно злился и говорил, что я умалишенная дура, то и дело сующая нос не в свое дело, и грозился-таки всерьез заняться моим устройством за толстые стены какого-нибудь заведения для психов. В общем, идиллия у нас в семье творилась еще та.
Теперь его нет, мир стал на одного монстра чище. Хотя, если так подумать, баланс добра и зла по-прежнему не нарушен. Когда один человек убивает другого, общее количество убийц все же остается неизменным, один умирает, другой занимает его место. Однако, несмотря на кажущуюся простоту, тут есть, над чем пораскинуть мозгами на досуге.
Следователи выжали из меня все соки, однако ничего особого не выпытали - как и обещала Хаосу, я сказала, что пару дней находилась в доме родителей, куда приезжаю иногда, чтобы расслабиться в полном одиночестве. Немолодой дядя с тяжелым взглядом кивал, но верить мне отчего-то не торопился; видно, его смущали царапины на моей физиономии, полученные во время моего феерического бега по лесу от Макса и неудачного спуска с лестницы, когда пыталась убежать от него же. Опросили соседей; те подтвердили, что теоретически я могла быть внутри дома. Никаких улик против меня у следствия не было, да и вряд ли они всерьез могли подозревать девчонку во взрыве дядькиной дачи. В общем, меня отпустили домой, предварительно заставив подписать кучу всевозможных бумажек. Каждый из любезно подсунутых листков я неторопливо перечитала, чем, кажется, очень расстроила и одновременно удивила следователя. И вновь - я не врала Хаосу, когда говорила, что не доверяю никому, кроме себя, а уж ментам в первую очередь.
Учитывая, что через пару дней мне стукнет восемнадцать, и я смогу стать полноправной наследницей всего, что захапал у отца дядька, меня-таки оставили дома, чему я была рада. После окончания всех допросов, покинув неприятное здание, я, уставшая, отправилась по знакомому адресу прямиком в особняк. В конце концов, это мой дом, я жила там последние пару лет, привыкла и не вижу причин вновь перебираться в домик родителей только из-за того, что в особняке все напоминает о дядьке. Плевать. Теперь это роскошное здание - моя крепость, и с этого дня я сделаю все, чтобы некогда страшные стены хранили только мое тепло.
Я впервые перешагнула порог дома с полным ощущением, что все здесь отныне принадлежит мне. Стащила с себя куртку и небрежно сунула ее под вешалку - Павел бы поднял крик, но его тут нет и больше никогда не будет. Мне нравилось акцентировать на этом внимание, совершая такие вот ничего не значащие поступки, расходящиеся с мнением относительно них дядюшки. Я заслужила, я хозяйка. И отныне я буду счастлива, даже если там, наверху вновь кто-то взбесится и пошлет в мою сторону громы и молнии. Мне давно уже наплевать на чужие возражения, я нацелилась на вакантное местечко под солнцем и уже не сойду с намеченного пути.
Широким шагом я вошла в святая святых - кабинет покойного ублюдка - и подошла к добротному дубовому столу, который дядюшка заказывал в некой супер-пупер фирме и потом несколько дней хвастался передо мной так, точно сам сделал этот предмет мебели. Небрежно опустилась на стул, лениво повращалась туда-сюда, привыкая, свыкаясь с обстановкой. Закажу сюда темные шторы, а эту кремовую дрянь выброшу, бесит одним своим видом. Также неплохо бы перестелить ковер, в угол поставить мягкие диванчики, а к ним стеклянный журнальный столик... Видела в одном из дядькиных журналов - красота.
Я перебрала бумажки, в образцовом порядке сложенные на дубовой столешнице, краем глаза их просмотрела и отложила в сторону - позже сожгу за ненадобностью. Блокнот Павла - тяжеленная книжица в кожаном переплете - отправится туда же. Немного поразвлекалась, включая и выключая настольную лампу причудливой формы. Это я оставлю, мне нравится.
Один из ящиков оказался надежно заперт. Я нахмурилась, несколько раз подергала ручку с одинаковым результатом, после чего обшарила остальные ящики в поисках ключа, но так и не обнаружила искомого. Что бы ни было спрятано внутри, а дядька постарался, чтобы я не сунула туда свой нос.
Взламывать замок и портить такой "чудесный, эксклюзивный, модный" стол не хотелось, поэтому я на время оставила свои попытки добраться до скрытого и решила, что найду ключ как-нибудь потом. Не мог же дядюшка унести его с собой в могилу следом за многочисленными грехами.
Гостиную освещали только свечи в тяжелом подсвечнике; свет был выключен - он странным образом резал мне глаза. Я сидела в мягком утопическом кресле и потягивала красное вино, извлеченное из бара все в том же кабинете. Павел, как я уже говорила, не имел никаких талантов и в алкоголе ничего не смыслил, но это вино было вкусным. Скорее всего, дядьке его подарил кто-нибудь из знакомых, сам Павел всегда пил какую-то бодягу.