Прибавилось и мастеров. Некоторых из них я знал и раньше. Вот Намагаев, вот Андрей Волик… Но были и новые, преимущественно молодежь.
Выбрасывая вверх фонтаны мелкой щепы и древесной пыли, шуршали электрические струги; пощелкивали цепно-долбежные станки, и тонким и протяжным голоском возносилось пение дисковой пилы.
Люди двигались спокойно, без суетливости, но быстрота, с какой под их руками послушные механизмы выполняли кропотливую по самому своему роду работу, изумляла. Плавный поворот рукоятки у цепно-долбежного станка — и в твердом бруске появлялось четырехугольное отверстие; едва филенка касалась концом блестящего диска пилы — и точно и чисто отрезанный торец падал на пол; словно водой смывал шероховатую поверхность доски легко скользящий по ней электрический струг…
Стараясь не задеть чего-нибудь, я шел между двумя рядами верстаков проходом, хотя и широким, но загроможденным остовами шкафов, столов, комодов и заготовленных к ним деталей. Знакомые мастера отзывались на мои приветствия, но я но всегда различал их слова, так как дисковая пила то и дело подымала свой тонкий и резкий голос.
— Как там Москва? — сложив ладони рупором, крикнул Волик.
— Хороша! — не обладая зычным голосом, я все же постарался крикнуть во всю мочь.
Волик не стал больше допытываться, сперва прикрыл ладонями уши, а потом весело помахал мне рукой.
Над верстаком Алексея бросился в глаза прибитый к стене лист картона со сложной сеткой черных ломаных линий: «Учет прохождения заказов по графику». Ишь ты! Но тут же я спохватился: бригадиру ведь так и положено.
Алексей протянул мне руку с толстым слоем насохшей на пальцах политуры. Он только что закончил отделку крышки письменного стола.
— Не бойся, не запачкаю, — сказал он, близко придвигаясь ко мне, чтобы легче было разговаривать. — А это знаешь куда? — он показал на стол. — На выставку изделий местной промышленности. Как? Не худо? А? Как думаешь: такую штуку бы да в Москву? Украсила бы?
— Хорошо сделано.
— То-то, — польщенный, сказал Алексей и подмигнул мне: — Это уж не буфет с секретными ящичками! Тут без всякой путаницы, каждая линия понятна. Правду сказать, отошел я от чертежа художника. На бумажке-то у него ладно получилось, а на деле всю красоту дерева во всякие мелкие накладки упрятал. Вот погляди сюда, — он провел рукой по гладкой поверхности тумбы. — Здесь он с желобками накладку решил дать. К чему? Желобки узор дерева убивают, не дерево — пласт глины получается, и, кроме того, видное ведь место, как лоб у человека. А желобки — заместо морщин. Поставь такие накладки — работа внимание привлечет, а сияния того у вещи не будет, скучная будет стоять.
— Не спорю.
— Совсем по-другому красоту теперь я стал понимать. — Алексей прищурился. — Ты сообрази сам: с накладками если — свет полного отражения не получит. Ну, соберу я тебе вот так рубаху, — он протянул ко мне руку, намереваясь изобразить все это наглядным способом.
— Все понял, Алеша, — сказал я, отступая. — Правильно. К черту эти накладки!
Алексей посмотрел на меня подозрительно:
— Тебе смешно?
— Нет.
— То-то же.
Он вытащил из настенного шкафчика какую-то папку, извлек аккуратно разлинованную таблицу и, отыскивая пальцем нужное ему скрещение граф, стал записывать непонятные мне цифры.
— Бухгалтерия на дому? — сказал я, через плечо Алексея разглядывая таблицу.
— Да. А что же? Бригадиру очень полезная вещь, — серьезно сказал Алексей. — В конторе свой счет ведут, а я свой. Ошибутся — я им скандал: пожалуйте, вот вам точные записи. Теперь, прежде чем итоги подсчитать, обязательно зовут меня, с карандашиком каждую цифру проверят. Я подсчет веду как по всей бригаде, так и отдельно по своей выработке. Ты понимаешь, в чем тут дело? Весь завод принял на себя обязательство пятилетку в четыре года закончить. Ну, есть контрольные цифры по валовой продукции. Очень просто: сложи их все вместе за пять лет, а сделай в четыре. В лесопильном цехе еще проще. Кубометр — он кубометр и есть. Весь счет идет на кубометры. Натуральные показатели. Каждая бригада там себе цифры наращивает. И вот, скажем, прошло у нас сейчас двадцать восемь месяцев. Одни между тем в тридцать девятый месяц уже забрались, а другие еще в тридцать третьем барахтаются. Сравнение. Каждому понятно место его в пятилетке. Ну, а потом начали и личные обязательства на себя брать. Хорошо. Беру и я. Выступил на собрании. А меня с места спрашивают: