— Да. Плывут они разрезами, сами то и дело заворачиваются. Погонят, погонят, не найдут — опять вниз плывут. Знать, ленка много в разрезах. А наколоть ни одного не закололи. Так все плесо прошли, и в нижнюю шиверу их затянуло. И у нас тоже ничего.
Поплыли мы к табору.
«Будем еще плавать?» — спрашиваю братана. Вижу, устал он.
«Давай. Все равно, говорит. Может, хотя на уху как-нибудь насбираем».
Поднялись еще раз. Два харюзка добыли. Со злости я прямо, не целясь, стал швырять острогу.
«Вот что, Алеха, — говорит мне братан, — давай-ка сейчас разрезами спустимся. Только не по-людски, а вниз кормой. Увидим ленка — поворот делать не надо. Разрезы мы на память знаем и кормой заплывем».
Сказано — сделано. Вышли на разрезы. Чудно как-то вниз кормой плыть. Глубина страшенная, сажени три. Справа — обрыв из брусочного плитняка, а влево — россыпь: самое ленковое место. Пригнулся я низенько к воде, разглядываю. И вижу: из-под кормы выходит ленок прямо под острогу. Подвел я к нему зубцы на две четверти и ткнул. Мягко. Значит, попал. Поднажал. Тащу. Ленчище — я те дам!
Дальше поплыли. Опять такая же история. Пока плесо спустились — одиннадцать ленков запорол.
Радуемся, прямо сил нет: вот это изобрели способ!
Поднялись наскоро правым бережком и опять в разрезы кинулись. Зашли в самый верхний, под шиверой. Вода неспокойно течет, волнуется. А глубина тут еще больше. Зато дно хорошо видно: галька светлая, чистая да ровная, как просеянная.
Несет нас, лодку покачивает; коза шумит, смола на воду капает, попискивает; от воды пар и дымок подымаются.
Дождичек начал накрапывать. Это уже худо: дождь или ветер. Вода морщится, рябит, ничего не разберешь.
Струей на стрежень потянуло, еще глубже в разрезе стало. Присматриваюсь. И вроде справа какая-то тень шевелится. Брательник начал подправлять. Верно: таймень! Здоровенный такой — пуда два, не менее. Подплыли к нему. Стоит. Опускаю острогу, а у самого сердце вовсе окоченело, даже дохнуть боюсь. Перебираю черен руками, за зубьями гляжу. В руках метра полтора, не более, осталось, а до тайменя все далеко. Смотрю и не пойму: близко ли подвел? Вроде близко — четверти на две. А, ладно!
«Замри», — шепчу братану. И со всего размаху как ударю острогой и грудью навалился, чтобы придавить как следует.
Ясное море, ушел в воду мой черен прямо с макушкой и дна не достал! А я за ним ухнул. Коленкой за борт зацепился, с лету надавил и лодку перевернул. Сам под воду. Чудно так: гляжу кверху, а надо мной головешки плывут, огоньки поблескивают.
Вынырнул, ухватился за лодку, кричу:
«Эй, братан!»
Не откликается. Неужто затонул? Вдруг слева воду запучило: гляжу, всплывает мой брательник и с другого конца за лодку ловится.
И сразу темень наступила, последние головешки угасли.
Дождик пуще пошел.
Несет нас серединой, а с которой стороны берег ближе, с правой или с левой, никак не поймешь.
Разговариваем:
«Что будем делать, Алеха?»
«Оторвемся. Давай на берег поплывем».
«Что ты, одурел? Я и так заколол, судороги сводят. Не доплыть. И куда плыть? Где берег-то? Лучше попробуем лодку распрокинуть».
Начали на воде лодку раскачивать. Куда тебе! Разве с козой развернешься? Железо, как якорь, книзу тянет.
«Видно, надо так, руками выгребаться», — говорю я, а сам зубы не сведу. Слышу, братан тоже чечетку выбивает.
Шлепаемся ладошками по воде, а куда гребем — не знаем, может на одном месте вертимся.
Чувствуем, понесло быстрее, песок по дну шуршит, водой его гонит. Зашумела Кирейская шивера. Поняли мы: протащило, значит, все Глазково плесо. Скоро в шивере будем.
Ладно, если к левому берегу угодим: русло там чистое, без камней, только валы высокие… А вдруг к правому отнесло? Там такой бурун, как в котле кипит, камни щеткой из воды торчат.
«Держись, Алеха!» — кричит братан с кормы.
«Держусь, — отвечаю. — А ты сам ноги выше подымай, в камнях не изломало бы».
Подбрасывать начинает лодку. На волнах покачивает. Изголовьем, значит, несет. Еще момент и… конец будет!..
Слыхать, справа ревет пуще: выходит, тащит нас левым берегом.
Вот у самой лодки забурлила вода. Пронесло первый камень — не задели. А в шивере их, может, сотни…
Еще один прошли. Ничего.
Вдруг коза по дну брякнула… Опять…
А впереди так долбит вода в каменьях, что берег охает. Ну, думаю…
Только слышу, чаще заскребла коза. Остановилась лодка. Опускаю ноги — дно. Брательник держится за лодку, ко мне подходит.
«Ну что, братка, остановились?» — говорит.
«Остановились».
«На берег пойдем?»