«Вдовец, живущий один — сначала теряет интерес к своим друзьям, а потом и к самой жизни. Образует узор…»
Самодовольный взгляд Роша на дело длился ровно три часа. Он был разрушен, когда ему позвонили из парижской префектуры и сообщили, что Андре Буассо уже направляется в Страсбург. Забыв о недавнем указе Елисейского дворца, Роша возразил, что парижская префектура не имеет юрисдикции за пределами столицы. — Это мое дело, — сухо сказал он. Затем он испытал еще больший шок, когда звонивший сообщил, что говорит сам префект полиции Парижа.
«И это, — вежливо сообщил ему Грелль, — относится к моей юрисдикции, поскольку вполне может касаться безопасности президента Французской Республики…»
Несмотря на свое раздражение по поводу того, что он считал вмешательством Парижа в местные дела, Роша, по крайней мере, хватило ума позвонить Буассо и сообщить ему о очевидном самоубийстве, прежде чем он отправился навестить квартиру Жувеля. Человек в Париже задал ему несколько вопросов, положил трубку и пошел прямо в кабинет префекта, который работал в воскресенье, как жонглер, пытающийся удержать в воздухе полдюжины мячей одновременно.
«Леон Жувель, — объявил Буассо, — только что умер в Страсбурге. Предполагается, что он покончил жизнь самоубийством. Я не думаю, что Роша — главный там внизу — слишком умен. Я проверил его — ему пятьдесят шесть, а он еще только инспектор.
«Должна ли смерть быть подозрительной?» — спросил Грелль.
«Не обязательно, но за эти годы погибло слишком много людей, связанных с «Леопардом». Теперь мы слышим, что Жувель..
— И, — мрачно улыбнулся Грелль, — поскольку мы ни к чему не пришли в этом конце, вам не терпится проверить что-нибудь еще.
Правда, их расследования в Париже не дали никаких результатов. Ненавязчивое наблюдение за Данчином и Бланком не дало ничего многообещающего. Данчин, как всегда преданный своей работе, почти не покидал министерства внутренних дел, где у него была квартира на первом этаже с видом на площадь Бово, так часто, в отличие от других министров кабинета, он даже не обедал вне дома.
Ален Блан тоже проводил долгие часы в своем министерстве, но дважды он посетил адрес в районе Пасси, где встретил свою любовницу Жизель Мантон. За ней также следили, и у Грелля был подробный список того, где она была и с кем встречалась. Ни у одного из двух министров не было никаких следов связи с Советским Союзом. Грелль, не сказав об этом Буассо, начал беспокоиться. Мог ли он совершить ужасную ошибку во всем этом деле?
«Вам лучше взглянуть на Страсбург, — сказал он. «Летать туда и обратно, конечно. Вы нужны мне здесь, в Париже…» Для префекта характерно то, что после отъезда Буассо он лично позвонил в Страсбург, чтобы сообщить им, что Буассо уже в пути.
Положив трубку, он был склонен согласиться с оценкой своего заместителя: инспектор Роша никогда не подожжет весь мир.
Владелец, г-н Жувель, внезапно скончался. Таким образом, этот магазин будет закрыт до дальнейшего уведомления.
Леннокс уставился на напечатанное объявление, приклеенное к стеклянной двери, и продолжал смотреть за дверью на девушку внутри. Когда он дернул за ручку, она махнула ему рукой, чтобы он ушел, а затем, поскольку он настаивал, подошла к ней и отперла дверь. Сняв шляпу, он заговорил до того, как она начала его оскорблять. — Я друг Леона — это для меня большое потрясение, вы поймете. Можешь сказать мне что случилось?»
Смягчившись, потому что он был так вежлив — и потому что теперь она могла видеть его должным образом, ей понравилось то, что она увидела, — Луиза Валлон, только что вернувшаяся с допроса инспектора Роша, впустила его в магазин и рассказала ему все ужасные подробности.
У Леннокса сложилось впечатление, что, хотя ей удалось вызвать слезы на глазах, она скорее наслаждалась драмой всего происходящего. По прошествии десяти минут он услышал большую часть рассказа; он знал, что Леон Жувель был найден повешенным за дверью его ванной, что время смерти было примерно между шестью тридцатью и восемью тридцатью предыдущим вечером.
«Они хотели знать, посещал ли его кто-нибудь в это время нормально», — со слезами на глазах объяснила девушка. «Последние слова, которые он сказал мне, были…»
Леннокс извинился, объяснив, что некоторое время отсутствовал в Страсбурге и только что позвонил, чтобы поговорить. «Это не была близкая дружба, — продолжал он, понимая, что об этом разговоре могут сообщить в полицию, — но время от времени у нас были деловые отношения». Сообщив ей, что его зовут Цугер и что ему нужно сесть на поезд до Штутгарта, он вышел из магазина, прошел немного по направлению к станции, а затем вернулся по одному из мостов обратно в старый квартал.