Именно Буассо выудил у детектива Бонёра информацию о том, что двое мужчин вошли в дом № 49 между 18:30 и 19:15, что второй мужчина шаркал ногами и нес зонт, что позже первый мужчина ушел в 19:20, а за ним и зонт. Человек через полчаса. — Это было как раз в то время, когда, возможно, умер Жувель, — указал он Роша.
Именно Буассо опросил других жильцов здания и обнаружил, что никто не может опознать шаркающего человека, а это значит, что он там не жил. — Что ничего не доказывает, — сообщил он Роша, — но зачем он пришел сюда, когда мы не можем найти никого, кого он посещал? А полчаса — это много для человека, чтобы войти в здание без всякой цели.
Именно Буассо взял интервью у Денизы Вирон, рыжеволосой девушки, и получил от нее подробное описание двух совершенно разных мужчин, которые накануне наводили справки о Леоне Жувеле. Он тщательно записал описания, заметив, что ни одно из них не могло быть шаркающим человеком.
«Мог ли кто-нибудь из этих двух мужчин быть англичанином?» — спросил он в какой-то момент. Дениз энергично замотала головой, вызывающе скрестив ноги, что заставило инспектора Роша нахмуриться. Буассо, с другой стороны, который брал интервью у девушки в ее квартире, с благодарностью заметил ноги, когда предлагал ей еще одну сигарету.
«Часто люди спрашивали о Жувеле?» — спросил он. «У него было много посетителей?»
«Вряд ли. Два звонивших были исключительными…»
Буассо не винил Роша в том, что он не раскопал эту информацию. Было совершенно ясно, что его начальство возмутилось вторжением префекта парижской полиции на их территорию и приказало инспектору быстро разобраться в этом деле. Итак, как только стало ясно, что это самоубийство, Роша больше ничего не спрашивал.
«Вы удовлетворены?» — предложил Роша, когда вез мужчину из Парижа обратно в аэропорт.
«Вы?» — возразил Буассо.
«Технически все было так, как должно было быть, учитывая невысокий рост Жувеля, длину веревки, положение стула в ванной, который он выбил из-под себя. Подделать его мог только эксперт.
— Я нахожу ваше последнее замечание тревожным, — сказал Буассо.
Роберт Филип, пятидесяти двух лет — того же возраста, что и Гая Флориана, но на этом сходство заканчивалось, — поздно встал с постели в воскресенье утром и был раздражен тем, что его спутница, Ноэль Берже, продолжала спать. Грубо встряхнув ее обнаженное белое плечо, он обратился с просьбой со своей обычной ловкостью.
«Вставай, шлюха, я хочу завтракать…»
Разлученный со своей женой, он теперь утешал себя серией мимолетных романов, каждое из которых он заботился о том, чтобы оно не длилось слишком долго. Как он сказал своим собутыльникам: «Поселите их в доме на неделю, и они решат, что это место принадлежит им…» такой же красноватый оттенок. Ворча, он спустился вниз и отдернул занавеску в гостиной. У противоположного бордюра на обычно пустынной улице был припаркован «ситроен» с поднятым капотом, и двое мужчин заглядывали внутрь в двигатель. На тротуаре лежала сумка с разбросанными вокруг инструментами. — Поделом с вами за то, что зря потратили бензин, — пробормотал Филип, придерживая шелковый халат вокруг талии и уходя на кухню. Через несколько минут в такой же одежде Ноэль Берже, невысокая, светловолосая, с пышной фигурой, забрела в гостиную в поисках сигареты.
— Посмотри на девушку, — прошептал Ванек, наполовину засунув голову под капот «ситроена». «Это будет сложно».
«В идеале, — ответил Бруннер, — с ней следует разобраться вдали от дома…»
«Если она покинет проклятое место. Это воскресенье…»
Роберт Филип был оружейником «Леопарда» во время войны, человеком, отвечающим за приобретение оружия и боеприпасов для группы Сопротивления, процесс, который обычно включал в себя набеги на вражеские склады боеприпасов, и поэтому он был одним из ключевых членов штаба «Леопарда». После войны карьера Филипа была успешной — если измерять успех приобретением большой виллы и крупного банковского счета сомнительным путем. Филипп был торговцем оружием.
В 1944 году, когда группы Сопротивления на Миди собирали огромные запасы оружия для поддержки Советской Южной Южной, которая была на грани создания Леопарда, Роберт Филип деловито перенаправлял часть этого оружия в тайные убежища. Филип, должно быть, испытал большое облегчение, когда коммунистический переворот провалился. Увидев, что де Голль побеждает, Филипп провозгласил себя пожизненным голлистом, открыв генералу половину своих тайников с оружием. Вторую половину он отложил в качестве будущих инвестиций.