Как и предвидел Грелль, он чувствовал себя ужасно неловко. Хотя г-жа Дево этого не осознавала — а Буассо упомянул об этом, когда звонил из Саверна, — префект был тем человеком, который был вынужден застрелить Люси Дево. — Это было много лет назад, — напомнил он ей, — с тех пор, как ты знала Леопарда. Даже если он еще жив, возможно, он изменился до неузнаваемости…
«Не леопард». Ее острый подбородок вздернулся вверх. «У него был хороший костяк, как у меня. Кости не меняются. Кости не спрячешь…
Грелль был так полон решимости проверить ее, что придумал странный метод идентификации. Помня, что Буассо упомянул по телефону, что она любительница портретов, он принес в комнату оборудование для фотороботов. Он объяснил ей, как работает система, спросил, что бы она хотела выпить, и был так удивлен, когда она попросила коньяк, что присоединился к ней. Он начал с того, что помог ей с фотороботом, а затем позволил ей справиться с этим самой. Ей явно нравилась новая игра.
Начав с контура головы, она начала выстраивать лицо мужчины. Прическа была первой. Грелль открыла несколько коробок с распечатанными шиньонами и помогла ей выбрать несколько. Вскоре они поссорились.
— Ты ошибся, — отрезала она. — Я же говорил вам, что он зачесал волосы высоко на лоб… — Лицо начало обретать форму.
Брови она нашла быстро, а вот глаза доставили ей неприятности. «Они были очень необычными — привлекательными», — объяснила она. Она нашла глаза в конце файла, а затем побеспокоилась о носе. «С носами сложно…» Она выбрала нос и добавила его на портрет. — Это нос. Я думаю, это его самая характерная черта…» Ей потребовалось пять минут, чтобы найти рот, копаясь в новом файле, пробуя то одно, то другое, прежде чем она была удовлетворена. Скривив рот, она зажмурила глаза, заполняя фоторобот, а Грелль смотрел с бесстрастным лицом. — Это «Леопард», — сказала она через несколько минут. — Вот каким он был.
Префект встал, не выказывая никакой реакции. — Мадам Дево, я знаю, что вы не любите телевидение, но я хотел бы, чтобы вы посмотрели некоторые отрывки из программ, которые я сделал сегодня вечером. Они записаны на то, что мы называем кассетами. Вы ненадолго увидите троих мужчин — все они старше, чем лицо, которое вы создали в фотороботе. Я хочу, чтобы вы сказали мне, кто из этих троих — Леопард, если вообще кто-нибудь есть».
— Значит, он сильно изменился?
Грелль не ответил, подошел к телевизору и включил его. Первый отрывок показал, как Роджер Данчин вел передачу во время беспорядков годом ранее, когда он призвал к спокойствию, предупредив, что за любыми дальнейшими демонстрациями последуют массовые аресты. Набор погас, а затем появился Ален Блан, уверенный и решительный, рассказывающий нации, почему нужно больше тратить на оборонный бюджет.
Мадам Дево ничего не ответила, потянувшись за бокалом коньяка, когда изображение исчезло, и его заменил Ги Флориан, произносящий одну из своих антиамериканских речей. Как всегда, он говорил с щегольством и сардоническим остроумием, время от времени энергично жестикулируя, выражение его лица было серьезным, но улыбаясь знаменитой улыбкой, когда он заканчивал.
Экран погас. Грелль встал и подошел, чтобы выключить телевизор.
— Последний человек, — сказала Аннет Дево, — человек, напавший на американцев. Он не сильно изменился, не так ли?
Карел Ванек осторожно выбрал такси, стоя на тротуаре с клетчатой сумкой у ног. Он избегал любой машины с подростком за рулем, но и пожилого водителя тоже не хотел; пожилые люди могут паниковать, действуя импульсивно. Он искал водителя средних лет с семьей, о котором можно было бы подумать, с опытом, который заставит его быть осторожным. Он крикнул на приближающееся такси, махнув рукой.
«Это место недалеко от бульвара Капуцинок», — сказал он шоферу. «Я не уверен в адресе, но я узнаю улицу, когда увижу ее. Боковой поворот налево…»
Он уселся обратно в кабину с сумкой на коленях. То, что он сказал водителю, было правдой: он не знал названия улицы, но он ходил по ней несколько раз три года назад, улица была узкой, темной и неосвещенной ночью. В этот час было очень мало машин, и улица Капуцинов, улица с дорогими магазинами, была почти пуста холодным декабрьским вечером, несмотря на приближение Рождества. Водитель ехал медленно, чтобы дать пассажиру возможность определить улицу.
«Поверните здесь!»
Ванек шире открыл окно за водителем, чтобы поговорить с ним, и остался наклоняться вперед, когда такси повернуло и въехало на узкую извилистую улицу. Стены высоких зданий с обеих сторон смыкались с ними, и улица была такой же безлюдной, какой ее помнил Ванек. Капуцины теперь были только воспоминанием, когда такси мчалось глубже в темный каньон, пока водитель ждал дальнейших указаний. Ванек напрягал глаза, пытаясь разглядеть что-то за ветровым стеклом, держа одну руку в сумке. Вскоре они подойдут к дальнему концу и переместятся в более посещаемое место.